Релио вспомнил эту историю, произошедшую ранней весной. Тогда супруг Лорхи, после длительного увещевания, скинул им со скал труп мужчины, который, судя по бумагам, обнаруженным при нем, действительно являлся одним из ловцов удачи и явно направлялся в горы по их души.

Заметив, что молодой человек задумался о том случае, старый разведчик добавил:

— Майден тоже не знала никакого милосердия к врагам…

— А как же те, которых она отпускала, ты же сам рассказывал?

— Значит, их она сразу отнесла к другой категории, вот и все. — Райден вздохнул.

За кругом света от костра появились два желтых фосфоресцирующих глаза и пристально уставились на мужчин.

«Не шумите! Моя девочка спит», — услышал молодой человек «голос» Лорхи.

— Все-все, извините, мы уже ложимся спать, — слегка улыбнувшись, произнес вслух разведчик, а потом, повернувшись к Релио, тихо добавил: — Вот и кем они нас считают в результате? Кто кого воспитывает?.. Девочкой-то она назвала свою напарницу — Ралию. Вряд ли когда-нибудь мы сумеем их понять до конца…

Он зевнул, и мужчины, завернувшись в одеяла, улеглись спать у догорающего костра.

Сухой ветер поднимал облака соленой пыли, от которой щипало во рту и в носу. Пересохшие болотистые низины шумели высохшими камышами. Не так он представлял себе эти места по рассказам местных жителей. Небо хмурилось тяжелыми тучами, но не давало ни капли дождя, только зарницы вспыхивали на горизонте. Нет ничего страшнее сухой восточной бури, разве что шквал на море.

Подкованные копыта ульхаса то царапали, то скользили по соляной корке, покрывшей бывшую болотину. Проклятые места — Эйгенские болота. Только узкие каналы, проходимые для лодок и плоскодонных барж, служили путями сообщения в этой обширной низменности с немногочисленными пресными озерами и бесконечными солеными мелководными заливами, переходящими в такие же соленые болота с провалами бездонных трясин.

Здесь добывали соль для всего Игмалиона, кое-где встречались залежи торфа, а ближе к предгорьям сохранились каменоломни горючего сланца, уже почти истощенные. Жили здесь недолго, и радости эта жизнь не приносила. На разработках соли в основном применялся труд каторжников, совершивших тяжелые, но недостаточные для смертного приговора проступки.

Тусклое солнце иногда выныривало между туч и резало воспаленные от соленой пыли глаза. Шла вторая декада с тех пор, как Ирион покинул побережье и отправился вглубь материка. Только отъехав от моря миль на сто, он наконец избавился от нервозности из-за постоянного ощущения пронизывающего взгляда со стороны, и это уже утешало. Юноша не был трусом, но в этом взгляде было столько ожидания каких-то неизвестных и непонятных ему действий, к которым он был еще не готов, что Ирион откровенно сбежал, чтобы обдумать все происшедшее в последнее время в спокойной обстановке и разобраться в самом себе.

Спокойной обстановка становиться явно не желала; правда, и реальных опасностей юноше пока не встречалось.

— Да-нери! Подайте нищему! — из-за полуоблетевшего куста на каменистую тропинку вывалился однорукий бродяга в невероятном тряпье.

У мужчины средних лет не было правой руки чуть выше запястья, и он тянул к Ириону заскорузлую левую со скрюченными пальцами. Юношу передернуло, до сих пор он не встречал подобного отребья и не знал, что такие люди существуют в этих местах. На архипелаге и побережье многие семьи жили бедно, но не опускались до попрошайничества. Наверно, беглый каторжник. Ирион достал из кошеля серебряный далер и протянул бродяге. Денег у молодого человека было немного, но все же не настолько, чтобы не поделиться с бедствующим.

Глаза бродяги удивленно расширились — вряд ли он ожидал получить больше пары мелких медяшек.

— Если благородному да-нери будет угодно, я могу проводить его туда, куда он держит путь, и прислуживать, как смогу. — Мужчина чуть ли не распластался в поклоне у копыт ульхаса.

Ириона внутренне передернуло. Он был бы рад избавиться от общества бродяги как можно быстрее и уже клял себя за излишнюю щедрость, привлекшую такое внимание к его персоне. Но внешне юноша постарался не подать вида и сказал:

— Я направляюсь в Сарандер. Если желаете, то можете сопровождать меня, хотя я сам справляюсь со своими делами.

Сарандер был единственным городом на болотах, своеобразной столицей этого захолустья, где, по слухам, проживало только начальство соле- и торфоразработок и охрана. Там же останавливались купцы, приехавшие за товаром. Почему Ирион целью своего путешествия избрал именно этот городок, он затруднился бы ответить, поскольку мог отправиться и в сторону центральных областей Игмалиона, где жизнь была более размеренной. Может быть, он хотел держаться поближе к воде, хотя и старался отдалиться от моря? Непонятно…

Покинув архипелаг, юноша добрался до побережья материка. Пришлось наняться в основном за пропитание в дружину одного из мелких владетелей. Осенью и весной нередко случались пиратские набеги, и многие владетели на это время нанимали дополнительных воинов. Но юноше не сиделось на месте, поэтому, дождавшись лета, он отпросился и нанялся в охрану торгового корабля, где были свободные места. Однако и странствия по морю не принесли удовлетворения, как и в первый раз. По окончании контракта Ирион сошел на берег в первом же понравившемся ему месте. Расспросив местных о том, что находится дальше от побережья, и купив ульхаса, он медленно потрусил вглубь материка.