Может, если я повторю это много раз, то смогу поверить в это и принять. Благий Боже - ведь "знать" и "видеть собственными глазами" это две абсолютно разные вещи!

– Ты же знаешь, - продолжила я.
– Он любит тебя. И ты любишь его.

Но как, же хочется одну из этих босоножек на каблуках снять и воткнуть ее...

– Ты любишь его, - повторила я серьезно.

– Вы через многое прошли, и он раз за разом доказывал, что готов на всё ради тебя.

Готов. Готов! Я повторила это себе раз двадцать.

– Ладно, - заметила я уже более благоразумно, - Вот он шанс подняться над обстоятельствами, доказать из какого теста мы сделаны, и помочь спасти обе наши жизни.

И именно так я и поступлю, потому что бабуля меня правильно воспитала. Но когда всё это закончится... Я отверну ему его чёртову башку.

– Нет, не отверну, - уговаривала я сама себя.

– Мы поговорим об этом.

И только после этого я отверну ему башку...

– Возможно, - и на моих губах заиграла лёгкая улыбка.

– Соки, - позвала Пэм из-за двери, - Мне кажется или ты разговариваешь сама с собой? Ты готова?

– Да, - сладко протянула я.

Я встала, приободрила себя и попробовала улыбнуться зеркалу. Вышло ужасно, и я открыла дверь, одарив Пэм улыбкой. Эрик стоял прямо за ней, очевидно, предполагая, что именно ей достанется первый удар, если я надумаю открыть сезон охоты на вампиров.

– Фелипе готов поговорить?
– спросила я.

За всё время, что я знаю Пэм, ни разу не видела, чтобы она так смущалась смотреть мне в глаза.

– Ага, он готов нас выслушать.

– Отлично, тогда пошли, - я не переставала улыбаться.

Эрик внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Отлично.

– Король и его правая рука здесь, - объяснила Пэм.
– Остальные перенесли вечеринку в комнату напротив.

Я и так могла слышать визги, доносящиеся из-за закрытой двери.

Фелипе и вампир с квадратной челюстью, тот, которого я последний раз видела кормящимся на женщине, сидели на диване. Мы с Эриком заняли (испачканную) кушетку, стоящую перпендикулярно дивану, а Пэм села в кресло.

Большой журнальной столик (свежеепоцарапанный), который использовался исключительно как произведение искусства, был заставлен бутылками с синтетической кровью и стаканами с различным пойлом, а также валялись мобильный телефон, пепельница и грязные салфетки. Вместо аккуратной формальности и обычной привлекательности в гостиной царил дух дешёвой забегаловки.

Я много лет старалась отучить себя от рефлекса вскочить, повязать фартук и начать убирать беспорядок.

– Соки, полагаю, ты ещё не знакома с Хорстом Фридманом, - начал Фелипе.

Я перевела взгляд от беспорядка и взглянула на гостя. Глаза Хорста были узкими, а сам он - высок и худощав. Его светло-коричневые волосы были коротко острижены. В общем, он выглядел так, будто не знал, что такое улыбка.

Губы у него были розовыми, а глаза - бледно-голубыми; так что вся эта расцветка смотрелась до странности изящно, если бы еще его лицо хоть что-то выражало.

– Рада знакомству, Хорст, - сказала я, предпринимая огромные усилия, чтобы четко произнести его имя.

Кивок Хорста был едва заметен.

В конце концов, я была человеком.

– Эрик, я приехал на твою территорию, чтобы обсудить исчезновение моего регента, Виктора, - бодро сообщил Фелипе.
– Последний раз его видели в этом городе, если, конечно, Шривпорт так можно назвать. Я подозреваю, что ты имеешь отношение к его исчезновению. Его никто не видел после посещения частной вечеринки в твоём клубе.

Слишком поздно для заготовленной истории, которую Эрик думал скормить Фелипе.

– Я ни в чем не признаюсь, - четко сказал Эрик.

Фелипе был слегка удивлён.

– Но ты и не отрицаешь обвинений

– Если я и убил его, Ваше Величество, - сказал Эрик, как будто признаваясь в том, что прихлопнул комара.
– Нет никаких доказательств против меня. Я выражаю сожаление, что некоторые из окружения Виктора исчезли вместе с ним.

Эрик не дал ни единого шанса Виктору и его соратникам.

Единственный, у кого был шанс избежать настоящей смерти - новый телохранитель Виктора Акиро, но от отверг предложение. Бой в "Фангтазии", без переговоров и прелюдий, был полон крови, расчленёнки и смертей.