— Вы уверены, что это необходимо, сэр? — донесся сбоку голос Эммы.

— Нет, — ответил он твердо. — Как говорил мой прежний суперинтендант: когда одолевают сомнения — подстрахуйся. — Он переключил внимание на молодого полицейского: — Ваше имя?

— Хенсон, — сообщила Эмма. — Я уже беседовала с ним.

— Вы первым прибыли на место аварии, Хенсон? — спросил он, не обратив внимания на слова Эммы.

— Да, — ответил полицейский. — Я и полицейский Роде. Он поставлен у другого барьера. Того, через который вы проходили.

— Так что насчет этой дороги? Здесь часто случаются аварии?

Хенсон пожал плечами:

— Это не особо страшное место, но поворот может оказаться неожиданностью, если быть невнимательным. Нас вызывают сюда раза два в год. — Он на мгновение задумался. — Последний раз, кажется, перед Рождеством… месяцев пять-шесть назад. Может, немного больше.

— Когда вы были здесь в последний раз, вам не доводилось видеть взрыхленных участков земли? Чего-нибудь, что походило бы на то, что здесь что-то закапывали?

Хенсон покачал головой:

— Ничего такого, я уверен.

— Спасибо, — кивнул Лэпсли. — Возможно, свяжемся позднее.

Полицейский снова направился к фельдшерам. Лэпсли посмотрел на дорогу: сначала в одну, потом в другую сторону. С места, где он стоял, в центре поворота, ему было видно в обоих направлениях: на большом протяжении переплетающиеся ветви деревьев по обеим сторонам дороги образовывали туннель.

«Неплохой вид, если он для тебя последний».

Эмма взглянула на дорогу, в направлении оставленной машины.

— Что ж, если это все, босс…

— В первую очередь мы должны установить, кто она, — стал размышлять вслух Лэпсли, не слушая сержанта. — К этому мы можем подойти с двух сторон. При обследовании тела есть вероятность, что обнаружится сумочка, рецепт, клочок бумаги, сезонный автобусный билет или что-то, где будет ее адрес и имя. Сумочки рядом с телом я не видел, но, возможно, она окажется где-нибудь в траве. Я переговорю с криминалистами и патологоанатомом, а вы займетесь другим. Раз у нас есть примерный возраст и вероятные временные рамки смерти, я бы хотел, чтобы вы проверили списки пропавших людей и выудили что-нибудь подходящее. Если повезет, мы сузим поиски. А потом, когда узнаем, как она умерла, начнем объединять факты.

— Перспективка, — пробормотала себе под нос Эмма. — Послушайте, сэр, я бы хотела отъехать, если вы не против. Я здесь с трех часов утра, и мне хотелось бы принять душ и переодеться.

— О'кей, — уступил Лэпсли, — дуйте. Я поторчу здесь и подожду, когда появится патологоанатом. Пора бы ему уже быть.

— Ей, сэр. Оказывается, местный патологоанатом — женщина, Джейн Катералл. Я ей дважды звонила, но не дозвонилась. Криминалисты говорят, она всегда опаздывает на место преступления.

— Я узнаю у них ее номер телефона и попытаюсь еще раз. Вы можете идти. Позвоните мне потом.

Эмма благодарно кивнула.

Лэпсли смотрел, как она идет. Женщинам в полиции непросто: большую часть времени им приходится быть больше парнями, чем сами парни в спаянном «мужском клубе» полиции. Эмма не исключение, но Лэпсли подозревал, что в душе она ранима, как школьница. Надо постараться, чтобы она поняла: он ценит ее не за красивые глаза. И возможно, придется объяснить, почему он долгое время не работал в полиции — время, которому положил конец ее звонок.

Он понял, что идет следом за Эммой, еще до того, как принял осознанное решение сдвинуться с места. Сейчас, видимо, самое время наводить мосты.

Она дошла до своего «мондео» на несколько секунд раньше, чем он. Когда Лэпсли подходил, подбирая слова признательности, он услышал, как сержант с кем-то разговаривает. Сначала решил, что она звонит по мобильнику, но потом Эмма отодвинулась в сторону, Лэпсли понял, что она обращается к кому-то в автомобиле, к кому-то, кто тер глаза так, словно только что проснулся.

— Я могу отвезти тебя назад… — проговорила она и увидела Лэпсли. Взгляд ее стал растерянным. Она беспомощно заозиралась, будто искала, куда бежать. — Сэр… вы еще что-то хотели? — Эмма подвинулась, чтобы прикрыть от Лэпсли своего пассажира.

Лэпсли сделал шаг в сторону, однако спутник Эммы отвернулся, и потому через открытое боковое окно ему удалось увидеть лишь ухо с маленькой золотой серьгой и взъерошенную гриву волос.

— Можно с вами переговорить? — Все хвалебные слова вылетели из головы.