— Мне очень жаль, что у вас все так получилось.

— Ах, это уже в прошлом. Я здесь училась, здесь вышла замуж и вырастила троих детей.

Искорка интереса, замерцавшая было в голове Дэйзи, стала угасать на ветру разочарования.

— У вас трое детей?

— О да! Разумеется, все они переехали, но приезжают раз в неделю. Один работает в банке, другой занимается компьютерами, а третий — секретарь в школе. И они подарили мне кучу чудесных внуков.

— Это прекрасно, — пробормотала Дэйзи, отведя глаза от спутницы, и снова стала смотреть на плоскую зеленую местность.

Дети и внуки. Семья. Люди, которые заметят ее исчезновение. Люди, которым будет не все равно.

— А где живет ваша кузина? — спросила Ив.

Дэйзи помедлила, прежде чем ответить, ровно столько, чтобы создалось впечатление, будто она сочла разговор оконченным.

— Возле церкви, — неопределенно ответила она.

Ведь есть же в Лейстоне какая-нибудь церковь.

— Какой церкви?

— Методистской, мне кажется.

Опасности пока нет. Сколько методистских церквей там должно быть?

— А-а. Понятно. — Ив села поглубже в кресло, видимо, раздосадованная тем, что новая подруга не хочет продолжать разговор.

Поезд начал замедлять ход, а сердце Дэйзи забилось чаще. Так было каждый раз, когда она впервые приезжала в новый город, в новый дом. Но было еще и другое — чувство, что на этот раз она действительно едет домой. Это было как-то связано с соленым запахом моря, жалобными криками чаек, ощущением безбрежного пространства, начинавшегося сразу за кустами, ограждающими железнодорожные пути. А затем они подъехали к крошечной станции: всего две линии рельсов, разделенных платформой.

Поезд остановился, и Дэйзи, отвернувшись от окна, с удивлением увидела маленькую старушку, которая все еще сидела напротив нее. Дэйзи практически забыла о ней.

— Приятно было познакомиться, — улыбнулась Дэйзи.

— И мне. Надеюсь, ваша кузина… ну, вы понимаете.

— Спасибо.

Дэйзи позволила старушке выйти первой, потом, когда та быстро заковыляла к пункту проверки билетов, она повозилась некоторое время с чемоданом, чтобы дать Ив уйти подальше, прежде чем двинуться самой.

Дэйзи вышла на солнце и остановилась, чтобы осмотреться. Слева ряд трехэтажных домов с высокими окнами, лениво загибаясь, пропадал из виду. Справа — здание, которое, разумеется, называется «Станционная гостиница». А перед ней, за треугольником обсаженного кустами газона, расстилалось Северное море, вздымающееся и опадающее, словно бьющееся на ветру серо-голубое одеяло, растянутое между строениями. Дэйзи как зачарованная пошла в сторону набережной. Когда в последний раз видела море, она даже не могла вспомнить. Все места, имена и лица перемешались у нее в голове. Она знала, что, видимо, на каком-то этапе жизни бывала у моря, но не могла вспомнить когда.

Дэйзи оглянулась, словно прощаясь с жизнью, которую оставляла позади, и увидела жилой дом в викторианском стиле: красный кирпич, высокие окна и массивный парадный вход. Она обошла его, чтобы попасть от современной стеклянной билетной кассы к газону, но дом так походил на старую билетную кассу, которую она ожидала увидеть, что ей пришлось на мгновение зажмуриться, чтобы проверить, не привиделся ли он ей. А затем, рассмотрев, как в здании размещаются квартиры, она поняла, что могло случиться. В нем раньше действительно размещалась билетная касса, но ее закрыли и переделали в многоквартирный дом. Наверное, так лучше. Теперь путь на станцию лежал через безвестный дом, сложенный как из кубиков, и живущие в старой билетной кассе люди понятия не имели об истории, которая их окружает.

Небольшая прогулка от станции привела ее на площадь. Прямо впереди виднелся мол: длинная деревянная дорога, уходящая в море, которая опиралась на сложную систему столбов и распорок. Слева, насколько хватало взгляда, располагались гостиницы и гостевые домики. Справа — то, что на первый взгляд походило на набор детских разноцветных кубиков. Дэйзи потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это пляжные домики: выкрашенные в красный, зеленый и желтый цвет простые деревянные навесы, которые установлены на склоне холма и разделены бетонными дорожками.

Но именно море продолжало манить ее к себе. Беспокойное море, тысячи оттенков синего и серого цвета, сливающихся воедино, когда волны набегают на песок и отступают назад только для того, чтобы собрать силы для следующего броска. Она ощущала, как распыленные в воздухе морские брызги пощипывают кожу. Море. Такое хаотичное, такое беспокойное и бесконечно обворожительное… Она могла часами смотреть на него.

Но ей все же нужно где-то остановиться. Поездка от пригорода Лондона до Колчестера и последующее путешествие на поезде вымотали, и она не мечтала ни о чем, кроме горячей ванны и сна без сновидений.