— Вам известно, — сказал он, — что мы расписываем очередность работ исключительно по степени их важности. Какая-то брошенная машина, которая может или не может быть связанной с преступлением девятимесячной давности, находится далеко не в самых верхних строчках нашего списка.

— Это не вам решать, — парировал Лэпсли. — Я приведу пару причин, по которым вы должны выполнять эту работу в приоритетном порядке. Первое: я старше по званию любого офицера, которые ведут другие дела из вашего списка. Второе: я могу попросить главного суперинтенданта Роуза позвонить вам и переставлять очередность вашей работы до тех пор, пока у вас из ушей не потечет кровь. И третье: я единственный следователь, который во время работы снабжает вас рулетиками с ветчиной.

Барроуз смотрел на него несколько секунд.

— Продан человеку с подходцем, — наконец пробормотал он. — А мы можем на этот раз получить вместе с рулетиками сосиски? Один из моих ребят еврей. Ему пришлось в прошлый раз есть рулетики, а ветчину оставлять.

— Он что, не знает, что кладут в сосиски? — спросила Брэдбери.

— Он не спросит, а мы не станем говорить, — ответил Барроуз. — Проблема в том, что он не может смотреть на ветчину сквозь пальцы.

— Можете найти здесь кафе и организовать регулярную доставку рулетиков и чая? — обратился Лэпсли к Брэдбери.

Она кивнула и ушла.

Палатку уже установили, и Лэпсли вошел внутрь. Ее желтые прозрачные стены чуть оживляли печальный свет, проникающий снаружи, жутко подсвечивая стоящую по центру машину пыльно-бронзового цвета. Люди Барроуза приступили к работе над машиной: один человек фотографировал ее и делал измерения внутри салона, другой открывал багажник, а третий открыл капот и выяснял серийный номер двигателя.

— Есть какие-нибудь идеи о том, что мы ищем? — Барроуз посмотрел на Лэпсли.

— Все, что может привести нас к водителю, — ответил Лэпсли.

— Вы полагаете, это та машина, из которой выгрузили тело той старухи?

— Других кандидатов на данную роль пока нет. И у меня есть подозрение, что труп той старухи — не единственный, который видела эта машина.

Барроуз кивнул:

— «Вольво», знаете ли. В них много места для поклажи, на них никто не обращает внимания, и еще они очень надежны. Если раскатывать по дорогам с мертвецами, то «вольво» — это то, что нужно.

— Иногда мне в голову приходит тревожная мысль, — сказал Лэпсли, — что будет, если ваши ребята когда-нибудь решат стать свободными художниками?

— Мы действительно обсуждаем возможность организовать консультации по убийствам, — признал Барроуз. — Но нам придется регистрироваться для налогообложения и все такое, а это для нас уже слишком.

Женщина, открывшая багажник, жестом подозвала коллегу с фотоаппаратом. Тот подошел и что-то сфотографировал, залив палатку светом от вспышки. Барроуз нахмурился и направился к ним. Он взглянул в багажник и кивнул Лэпсли.

— Что, думаете… труп? — спросил Барроуз.

— Этого мне сейчас и не хватало, — сказал Лэпсли, подходя к машине, — еще один труп и ни одного убийцы.

Приблизившись к машине, он почувствовал едва уловимый запах цветов и земли. Сначала подумал, синестезия реагирует на какой-то доносившийся снаружи тихий звук, но, оказавшись рядом с Барроузом, понял, что запах вполне реален и идет из багажника «вольво». Тот был полон веточек, листьев и разноцветных лепестков, аккуратно связанных кусочками садовой проволоки.

— Не совсем то, чего я ожидал, — буркнул Барроуз. — Я все упакую и выясню, что это такое.

Лэпсли понаблюдал, как бригада Барроуза дюйм за дюймом осматривала «вольво». Они снимали внутри отпечатки пальцев, собирали с сидений волоски и ниточки.

«Они напоминают, — подумал Лэпсли, — жучков, ползущих по скелету мертвого животного и объедающих то, что осталось от его плоти». Должно быть, это был результат его воображения, но казалось, что машина, по мере того как они выполняли свою работу, уменьшалась в размерах. Создавалось впечатление, что тайна будто распирала ее. Ему пришло в голову, что тело Вайолет Чэмберс, видимо, прошло через очень похожий процесс: сначала, когда его бросили в лесу присыпанным землей, — полное и мясистое, затем неумолимо лишавшееся всего человеческого, пока не превратилось в набор костей, сухожилий и мумифицированной кожи. И каждый раз многочисленные питающиеся падалью существа переходили от одного органа к другому, руководствуясь своим списком приоритетов.

— Если не считать перепачканного землей багажника, машина на удивление чиста, — сказал Барроуз. — Похоже, ее регулярно пылесосили, а может, еще и вычистили. На руле нет отпечатков пальцев. Предположительно, тот, кто бросил машину, напоследок быстро прошелся по салону тряпкой, смоченной в мыльном растворе. С наружной же стороны потрудилась природа. С дверных ручек ничего не получить.

— Хорошая работа, — пробормотал Лэпсли. — Продолжайте в том же духе и, если что-нибудь обнаружится, позвоните мне.