– В каком смысле? – заинтересовалась я.

– Она, узнав, что Влад в Чечне, словно похоронила его сразу. Оделась во все черное, обвинила Костика в том, что чуть ли не он сам убил сына, скорбела профессионально, идиотка. А когда он вернулся, «приходила в себя», так это называлось. Я посоветовала Костику показать ее психиатру, а он отмахнулся, я лучше разведусь, сказал, до того она его допекла. И хотя Костя ушел от нее, забрав с собой Влада, но они же общались, и Влад чувствовал себя виноватым перед матерью. А ему-то самому ох как несладко в то время приходилось.

– Но он вроде к ней не в претензии?

– Нет, – улыбнулась Надежда Ивановна. – Ему помог справиться с посттравматическим синдромом специалист, который попутно объяснил, что Вероника больной человек и это следствие ее трудного детства. Он понял и принял ситуацию. Сейчас они почти не общаются, он оплачивает все ее прихоти и желания, но держится от нее на расстоянии.

А ты молодец, Битов, что не стал мне вчера ничего этого говорить и объяснять, оберегая таким образом свою маму. Я оценила.

По обоюдному умолчанию мы с Надеждой Ивановной не стали говорить и о гибели ее сына. У каждой из нас имелись свои надгробия, которые в такой прекрасный солнечный и немного душноватый майский денек не хотелось тревожить. Будет еще время для тризны и воспоминаний нелегких.

Гулять я пошла в сопровождении Герцога. Через мост, на другой берег реки по тропинке. Мы шли, никуда не торопясь, смотрели на пейзажи, даже побегали немного и вернулись в дом.

Поужинали мы втроем: я, Герцог и Вера Николаевна. Надежда Ивановна отговорилась, что есть не хочет, попьет чайку в своей комнате и будет писать дальше мемуары для бабушки, давно вышедшие за простое понятие «письмо».

Духота все усиливалась, и Вера Николаевна, тревожно поглядывая за окно, прогнозировала:

– Ох, гроза будет! Да сильнющая! Вон как парит весь день!

– Вера Николаевна, – предложила я свои услуги, – может, чего убрать надо под крышу со двора?

– Да мы с Викой вроде все убрали.

Вика – это симпатичная девушка лет двадцати, которая приходила несколько раз в неделю убирать дом. Я ее видела сегодня первый раз, когда она меняла белье на моей кровати. Ничего девчушка, приятная, простая и умненькая, мне такие очень импонируют.

К позднему вечеру предсказания Веры Николаевны стали приобретать устойчивую тенденцию сбыться в полном объеме.

Я сидела у себя в комнате, смотрела какой-то свеженький боевичок в ноутбуке, когда небо расколола яркая-яркая голубая молния, а следом прогремел оглушительный гром. Ветер попробовал свои силы парочкой неслабых порывов, брызнул в окно пробной горстью капель. Еще одна молния ударила где-то совсем близко, потому что почти сразу за ней прогремело пугающе сильно. После раската небесного налетел такой мощный шквал ветра, что даже в моей комнате было слышно, как что-то повалилось с грохотом на заднем дворе.

Я быстренько схватила джинсовую куртку и, надевая ее на ходу, побежала вниз по лестнице. На первом этаже встретила перепуганную Веру Николаевну и спокойную Надежду Ивановну.

– Что там упало? – спросила я.

– Качели в летней беседке, – сообщила домработница и заторопилась словами: – Ой, что творится-то! Ветрище-то, ветрище! Всю веранду заливает! Васенька, надо бы хоть стулья в дом занести, промокнут, покривятся все!

– Пошли, – решительно направилась я к стеклянным дверям.

Ага! Вы когда-нибудь пытались распахнуть дверь, когда в нее дует прямым ураганным потоком воздуха? Открыть-то я ее открыла, но меня чуть не снесло на середину комнаты, обдав таким потоком воды, что я мгновенно промокла вся спереди.

– Да бог с ними, со стульями, девочки, – перепугалась Надежда Ивановна. – Промокнете, да еще свалится на вас что!

– А я уже, – вытирая лицо, рассмеялась я, так мне весело почему-то стало. – Так что поздняк метаться, пошли стулья спасать!

И бесстрашная девушка Василиса выскочила на веранду за хозяйским имуществом. А действительно – ой, батюшки, что делается! В первые же секунды я промокла так, как если бы залезла под душ! Ветер не просто хлестал, он, красавец, задувал с такой силой, что валил с ног! Стулья уже попадали и елозили со скрипом по мокрому деревянному настилу, подгоняемые в сиденья порывами ветра. Я схватила ближайшие два и, зашвырнув их в комнату, вернулась за следующими.

– А смотреть будем, что в беседке? – перекрикивая ветер, спросила Вера Николаевна.

– Нас там и потопит, – радостно ответила я.

Стулья мы быстренько перетаскали и двери закрыли, но налило возле них прилично, и теперь мы с домработницей стояли в луже и смотрели сквозь стекло на зацепившийся за перила и мотыляющийся на них со страшной силой диван-качели. Матрац от него улетел на газон, и теперь его таскало и перекатывало, словно какой-то большой невидимый дурак нашел себе бирюльку и игрался с ней.