Это она нарочно так говорит.

Маленьких в тюрьму не берут. Мне точно Мишка сказал. И побожился.

— Во! Гад буду!

А кто у нас на земле теперь самый главный, я пока не решил.

Дядя Леня живет на Садовой. К нему мы ходим пешком. От Никицких ворот — два шага.

У него есть ванная. И в ванне можно мыться.

Дядя Леня — старший брат папы. И пока папа в командировке, он о нас всех очень беспокоится.

А недавно на дяде Лене поженилась тетя Ира.

И за это она мне теперь приносит каждый раз шоколад «Золотой Ярлык».

Тетя Ира всегда рассказывает что-нибудь веселенькое. Сегодня она пришла и спела:

Папин дедушка сказал, что это совсем не смешно.

Потому что от этого может случиться погром.

Погром устраивают дети, когда разбрасывают по всей комнате свои игрушки. Я сказал об этом тете Ире. И она долго смеялась. Где только дядя Леня выкопал такую веселую тетю?

А сам дядя Леня совсем не веселый. Он воевал на войне за красных. И у него были красные галифе. Из занавески.

Дядя Леня тогда служил ординарцем у главного маршала. И даже нашел этому маршалу жену.

Только об этом говорят в доме шепотом.

Чтобы я не услышал.

Теперь он самый большой кожаный начальник.

И ездит на машине. С шофером.

Маме он сегодня подарил пальто. Кожаное с ремнем.

Мама посмотрела в зеркало и ахнула.

Вот сами посмотрите: это мама примеряется перед зеркалом.

И улыбается.

Она давно так не улыбалась. Потому что у нее все время болит сердце. А в пальто моя мама еще красивее! Правда?

Дядя Леня говорит, что скоро и мне ребятское кожаное пальто сварганит. Точь-в-точь такое. Может, даже коричневое.

Только он сам понятия не имеет, что будет завтра.

Один раз шел мокрый снег. Прямо с утра. Это из окна видно. Невооруженным глазом. Хочешь — во двор смотри. А хочешь — на улицу. Где трамвай ходит.

Я обрадовался. Когда снег мокрый, можно лепить бабу.

Но мы пошли на улицу не сразу. Нюре нужно было повозиться дома.

Нюра — моя няня в Сокольниках. Она приехала сюда из деревни. Потому что в деревне можно сдохнуть. Там денег не платят. И все работают за «здорово живешь», то есть задаром.

Тут она живет, канешно, не с нами. В Сокольниках у нас одна комната. И на кухне спать нельзя. Потому что соседи. Нюра спит у себя в углу. А к нам приходит утром, когда мама бежит на свою работу.

Нюра убирается, моет пол, стирает в корыте.

Но главное — она со мной гуляет.

Готовит Нюра тяп-ляп, как у них в деревне.

Бабушка научила Нюру делать котлеты. Нюра никогда раньше котлеты не делала, потому что у них там мясорубки нет.

И рояля Нюра никогда не видела, пока к нам не приехала. У них там в деревне ни у кого рояля нет.

Нюре рояль очень понравился.

— Как ето у вас — так пальчики бегают? — это она маму все время спрашивает.

— Деревяшка, а поёть!

В деревне у Нюры есть свой ребенок. Только я не знаю — мальчик или девочка. Нюра про своего ребенка не рассказывает. Я просто слышал, как бабушка сказала под большим секретом.

Вечером Нюра садится на кухне и пишет письмо.

Я про это знаю, потому что Нюра забирает мой карандаш. А читает она «по словам».

Мама говорит, что с Нюрой нам зверски повезло. Она такая чистюля и ничего не ворует. Это большая удача. У других няни — все время воруют. А Нюра только приехала в город и не успела испортиться.

Из деревни все хотят переехать в Москву. Но у них денег нет. И жить негде. А еще им паспорт не дают. Как будто они еще дети.

Дворничиха на Никицкой сказала:

— Разные тут в Москву набежали. Одних «ивреев» сколько. Вон все квартиры порасхватали. Шли бы они куда на фиг!

При чем тут это?

Нюра у нас не «иврей». Это я уже спрашивал.

Сегодня я взял лопатку, и мы пошли во двор лепить снежную бабу.

В нашем дворе пожарная каланча и милиция.

На каланче ходит пожарник. Снизу он такой маленький и в тулупе. Наверху пол-Москвы видно, но холодно. Даже летом.