Шрифт:
А большой обеденный стол вынесли в коридор. Так распределила все сама тетя Маша.
— Судя по лицу, наш приезд ей не очень понравился, — тихонечко сказала вечером Адельсидоровна. — Но она терпит, потому что война… И мы все ж таки — близкие родственники.
— Только по линии Павлуши, — ехидно добавила тетя Ира.
Еще есть ванная комната с колонкой. Если ее натопить дровами, получится горячая вода. Уборная отдельно, рядом с ванной. Печек нет. В каждой комнате — железные батареи. Зимой заработает котельная во дворе, и будет тепло. Надо же! А у нас в Москве везде печки. И в Сокольниках, и на Никицкой. Вот вам и «захудалая провинция»!
— По нынешним временам просто шикарная квартира, — сказала Адельсидоровна, когда мы вошли сюда первый раз и осмотрелись. — Жалко, что нет телефона.
Как будто у нее в Лосинке есть телефон! А потом, кому звонить, когда мы все теперь живем вместе.
Обедать мы будем на кухне отдельно. В очередь. Так удобнее, решила тетя Маша с самого начала. Для них обед будет готовить Машка — домработница. Она умеет делать щи и котлеты. А у нас готовить будет — то бабушка, то мама, то тетя Ира.
Дедушка обед готовить не будет. Он должен гулять и дышать свежим воздухом.
Когда после революции всех «буржуев» стали сажать, дедушка взял билеты на поезд и полгода ездил во Владивосток и обратно. Тогда у него мозги и заболели. Зато дедушку оставили в покое.
За хлебом «в магазин напротив» сбегаю я. И еще я буду учить Наташку ходить ногами по комнате. А то она пока только ползает.
Мебель у нас из театра — реквизитная, что осталось от старых спектаклей. Видите, на каждом стуле даже есть номерок.
В нашей комнате посреди поставили буфет. Сразу получилось две половинки. На одной мы с мамой, на другой тетя Ира с Наташкой.
И еще в нашей комнате есть балкон. Балкон выходит прямо на Советскую. В Москве у нас нет балкона. Ни на Никицкой, ни в Сокольниках.
А балкон очень удобная вещь летом. Когда жарко, можно выйти и подышать свежим воздухом. Тетя Ира и мама уходят на балкон покурить.
Тарелка радио висит в коридоре, и мы будем слушать, как идет война.
— В Чкалове пока еще войны не чувствуется, — говорит дядя Павлуша. — Но приемники пришлось сдать.
Ничего страшного. У нас и в Москве приемника не было.
Мне в Чкалове всё понравилось.
Только глухая Машка ворчит ни к селу ни к городу:
— Эх, горе луковое, вакуированный… Понаехали тут, черти. Вся жизнь наперекосяк…
Ни фига себе?! Буду я с ней еще чикаться!
И тут же помчался во двор.
Чужарь
Во дворе ребята играют «в войну». Как в Москве. В тени на лавочке сидит мальчик постарше. Все бегают в трусах и в майках. Он сидит в длинных брюках. На голове — драная папаха. Через плечо — военная сумка. Правда, как все, босиком. Нога на ногу. На столе перед ним лежит карандаш. Он курит папироску и всеми командывает. Вылитый Чапай. Как в кино. Только без усов.
— Откуда, чужарь?
Это он меня спрашивает. Я подхожу.
— Я с третьего этажа.
— Я тя спрашиваю — откуда свакуировали?
— Из Москвы.
— Ага, значит, столичный фрукт. Курить хочешь?
— Не-а…
— Ага, хочется и колется, да мама не велит. Ну и зря. А воевать будешь?
— Буду.
У меня на голове белая дачная панамка. Война идет уже две недели, а я, видите ли, в панамке! Безобразие полное!
— Эй, Петька! Гони сюда.
Подходит «мальчик-с-пальчик». Совсем мелюзга.
— Ну-ка, дай ему в лобешник.
Это он мне приказывает. Чувствую, щеки раскаляются, как сковородки.
— Драться… не буду.
— Это еще почему? — удивляется командир.
— Бабушка маленьких обижать не велела.
— Мировецкая у тебя бабуся, — сплюнул Чапай. — Тогда борись.
Я запихнул свою панамку в карман, и мы кинулись друг на друга. Боролись по правилам. Как показывал в Москве дядя Сережа. Я его сначала на землю свалил и чуть-чуть не положил на обе лопатки. Но тут он выскользнулся «каким-то макаром» и сел на меня верхом. Вот тебе и «мелюзга»!
— Лады, — говорит командир. Ты иди, Петька! А мы тут побалакаем чуток. Меня Котиком зовут. А тебя?
Я называюсь.
— Мама у меня Нина Георгиевна, а папа Константин Борисович. А заехали мы в двадцать вторую квартиру, на третьем этаже, к Павлу Борисовичу…
— Ага. Теперь будешь в моем отряде, Москва. Что привез?
Я перечисляю все мое богатство: перочинный ножик, стрелы с наконечником, кожаный футбольный мячик и конфеты «мишка». Насчет альбома с марками, я пока говорить не стал.