Шрифт:
— Простите, коллеги, что заставил вас ждать… Однако долг проверить все иные пути-дорожки был для меня превыше стремления успеть в ближайший монастырь к обеду.
— И теперь вашими стараниями, — скептически проворчал Петрович, — нам придется оставаться голодными в лучшем случае до ужина.
— А в худшем? — с опаской спросил подошедший Леонид.
— А в худшем, — голос Петровича окреп, — нам в этой жизни и вовсе не суждено будет когда-либо отведать пищи материальной.
Леонид на этих словах с опаской посмотрел на нас. Мы, сколько могли, сохраняли серьезность, первой не выдержала Настя. Как только девушка засмеялась, то и Петрович, и Мишель, и я уже не могли удержаться от хохота.
Дорога к монастырю
В таком жизнерадостном настроении, подхватив рюкзаки, мы выдвинулись в сторону близлежащего буддистского монастыря. Мессинг, чтобы хоть немного реабилитироваться перед нами за свои долгие размышления по части дорог, которые мы выбираем, прочел нам вслух замечательное стихотворение своего любимого русского поэта XIX века Василия Дмитриевича Лебелянского о трудной дороге вверх. Прежде чем прочесть его, Мишель рассказал нам следующее:
— Вы, коллеги, конечно, знаете, что в поэтическом наследии Василия Дмитриевича Лебелянского довольно много стихотворений, оказывающих специфическое воздействие на человека и даже на мир. Лебелянский создавал эти стихотворения, чтобы сделать свою весьма трудную жизнь хотя бы чуточку легче. Поэт с самой юности страдал целым букетом фобий, в числе которых была и очень своеобразная — боязнь дальних дорог. Стихотворение, которое я сейчас прочту вам, как раз и написано на тот случай, чтобы всякий его прочитавший или прослушавший легче перенес путешествие.
И Мессинг прочел:
«Нелегко разрываться на старые искры в причудах чужого минувшего. Проще видеть за этим закатом какие-то новые в памяти странности. Упиваться волнением, стирая в сознании надежду на самое лучшее. Сохранять тишину в этой все повидавшей умеренной данности Всех времен. Пораженье укрылось за склоном холма. Одинокие Предлагались решенья, которым давалось довольное прошлое. Оставались шаги по стеклу в неприличности очень уж легкие. Сохранялось на сферах тяжелых лишь только серьезно хорошее. Продолжение жалело себя. И за этими серыми мутными сферами Что-то радостно пело по нотам. Полночными сонными искрами Кто-то мир укрощал. И давалось здесь каждому истина верою. И рождались слова. И на свечи здесь ладаном вяло так брызгали, Понимая, что много кажется в вечности сладостно прожитым. Тишина воцарилась над миром. Чужими в эпоху стремленьями Растворяется то, для чего по дорогам никем никогда здесь нехоженым В эту ночь уползают следы тишины. И направленным в прошлое веяньем Растворяется мир в пустоте. По законам великой и славной прозрачности День минувший собой остается до этого мира от трудного года уставшего. Сферы века окажутся слишком уж в свете традиции выжженной мрачными. Перейдут в тишину повседневности вечность сурово кому-то отдавшие».И действительно, как только Мессинг продекламировал это стихотворение, я заметил, что на душе, на сердце стало как-то сразу легче, спокойнее. С годами я научился ценить спокойствие, хотя прекрасно помню, как в молодости не соглашался с Пушкиным, утверждавшим, что главное в жизни — это покой и воля. Точнее сказать, про волю, про свободу я соглашался, а вот про покой никак согласиться не мог. Однако это было в молодости, теперь же я стал понимать гения русской поэзии, для которого именно спокойствие было на первом месте. Думаю, что похожее ощущение от стихов Лебелянского испытали и мои товарищи — мы подхватили рюкзаки и бодро зашагали вверх по горной тропе, наслаждаясь полуденным теплом и пением южных птиц.
Часть 3
В чужой монастырь со своими дыхательными практиками не лезь!
Буддийский монастырь
Через четыре часа, как мы и планировали, на лесистом склоне Кайласа показались стены и крыши того самого монастыря, который мы выбрали на карте как самый ближний из буддийских монастырей. Ворота нам отворил молодой послушник. Он улыбнулся и на хорошем английском объяснил, что сейчас почти все монахи на обязательных работах, но скоро они освободятся и смогут пообщаться с нами.
— Пока вы можете здесь отдохнуть с дороги, — сказал послушник.
Эксперимент с дыханием по Белоусову
Мы так и сделали. Разложив багаж и приведя себя в порядок, мы решили, что теперь уж точно настало то самое время, когда мы с полным правом можем воспользоваться рекомендациями Александра Федоровича Белоусова; то есть испытать на себе то, что зафиксировал древний лечебник: попытаться дышать регламентированно — так, чтобы выдох был длиннее вдоха, а вдох поверхностным. И только Петрович, Леонид и я расположились возле пагоды, желая приступить к испытаниям этой дыхательной техники, как показавшийся в дверях Мессинг остановил нас:
— Дорогие коллеги, прекрасно понимаю ваше нетерпение и желание поскорей опробовать методики дыхания, рекомендованные Белоусовым, но очень прошу вас прежде выслушать меня. Подумайте сами, други мои, вот сейчас вы втроем начнете дышать, делая выдох длиннее вдоха, а вдох поверхностным. А если эта техника в здешних условия окажется для ваших организмов не самой подходящей?
— Что может случиться? — спросил Петрович.
— Петрович, ну откуда, голубчик, я знаю? Я только предполагаю и предлагаю. Предлагаю начать дышать по белоусовской технике не всем сразу, а для начала кому-нибудь одному.