Том 1. Стихотворения
вернуться

Бунин Иван Алексеевич
Шрифт:

1893

«За рекой луга зазеленели…» *

За рекой луга зазеленели, Веет легкой свежестью воды; Веселей по рощам зазвенели Песни птиц на разные лады. Ветерок с полей тепло приносит, Горький дух лозины молодой… О, весна! Как сердце счастья просит! Как сладка печаль моя весной! Кротко солнце листья пригревает И дорожки мягкие в саду… Не пойму, что душу раскрывает И куда я медленно бреду! Не пойму, кого с тоской люблю я, Кто мне дорог… И не все ль равно? Счастья жду я, мучась и тоскуя, Но не верю в счастье уж давно! Горько мне, что я бесплодно трачу Чистоту и нежность лучших дней, Что один я радуюсь и плачу И не знаю, не люблю людей.

1893

В поезде *

Все шире вольные поля Проходят мимо нас кругами; И хутора и тополя Плывут, скрываясь за полями. Вот под горою скит святой В бору белеет за лугами… Вот мост железный над рекой Промчался с грохотом под нами… А вот и лес! — И гул идет Под стук колес в лесу зеленом; Берез веселых хоровод, Шумя, встречает нас поклоном. От паровоза белый дым, Как хлопья ваты, расползаясь, Плывет, цепляется по ним, К земле беспомощно склоняясь… Но уж опять кусты пошли, Опять деревьев строй редеет, И бесконечная вдали Степь развернулась и синеет, Опять привольные поля Проходят мимо нас кругами, И хутора и тополя Плывут, скрываясь за полями.

1893

«Ночь идет — и темнеет…» *

Ночь идет — и темнеет. Бледно-синий восток… От одежд ее веет По полям ветерок. День был долог и зноен… Ночь идет и поет Колыбельную песню И к покою зовет. Грустен взор ее темный, Одинок ее путь… Спи-усни, мое сердце! Отдохни… Позабудь.

1893

«…И снилося мне, что осенней порой…» *

…И снилося мне, что осенней порой В холодную ночь я вернулся домой. По темной дороге прошел я один К знакомой усадьбе, к родному селу… Трещали обмерзшие сучья лозин От бурного ветра на старом валу… Деревня спала… И со страхом, как вор, Вошел я в пустынный, покинутый двор. И сжалося сердце от боли во мне, Когда я кругом поглядел при огне! Навис потолок, обвалились углы, Повсюду скрипят под ногами полы И пахнет печами… Заброшен, забыт, Навеки забыт он, родимый наш дом! Зачем же я здесь? Что осталося в нем, И если осталось — о чем говорит? И снилося мне, что всю ночь я ходил По саду, где ветер кружился и выл, Искал я отцом посаженную ель, Тех комнат искал, где сбиралась семья, Где мама качала мою колыбель И с нежною грустью ласкала меня,— С безумной тоскою кого-то я звал, И сад обнаженный гудел и стонал…

1893

Мать *

И дни и ночи до утра В степи бураны бушевали, И вешки снегом заметали, И заносили хутора. Они врывались в мертвый дом — И стекла в рамах дребезжали, И снег сухой в старинной зале Кружился в сумраке ночном. Но был огонь — не угасая, Светил в пристройке по ночам, И мать всю ночь ходила там, Глаз до рассвета не смыкая. Она мерцавшую свечу Старинной книгой заслонила И, положив дитя к плечу, Все напевала и ходила… И ночь тянулась без конца… Порой, дремотой обвевая, Шумела тише вьюга злая, Шуршала снегом у крыльца. Когда ж буран в порыве диком Внезапным шквалом налетал, Казалось ей, что дом дрожал, Что кто-то слабым, дальним криком В степи на помощь призывал. И до утра не раз слезами Ее усталый взор блестел, И мальчик вздрагивал, глядел Большими темными глазами…

1893

Ковыль *

Что ми шумитъ, что ми звенить давеча рано предъ зорями?

Сл. о Пл. Игор.
I
Что шумит-звенит перед зарею? Что колышет ветер в темном поле? Холодеет ночь перед зарею, Смутно травы шепчутся сухие, — Сладкий сон их нарушает ветер. Опускаясь низко над полями, По курганам, по могилам сонным, Нависает в темных балках сумрак. Бледный день над сумраком забрезжил, И рассвет ненастный задымился… Что шумит-звенит перед зарею? Что колышет ветер в темном поле? Холодеет ночь перед зарею, Серой мглой подернулися балки… Или это ратный стан белеет? Или снова веет вольный ветер Над глубоко спящими полками? Не ковыль ли, старый и сонливый, Он качает, клонит и качает, Вежи половецкие колышет И бежит-звенит старинной былью?
II
Ненастный день. Дорога прихотливо Уходит вдаль. Кругом все степь да степь. Шумит трава дремотно и лениво, Немых могил сторожевая цепь Среди хлебов загадочно синеет, Кричат орлы, пустынный ветер веет В задумчивых, тоскующих полях, Да день от туч кочующих темнеет. А путь бежит… Не тот ли это шлях, Где Игоря обозы проходили На синий Дон? Не в этих ли местах, В глухую ночь, в яругах волки выли, А днем орлы на медленных крылах Его в степи безбрежной провожали И клектом псов на кости созывали, Грозя ему великою бедой? — Гей, отзовись, степной орел седой! Ответь мне, ветер буйный и тоскливый! …Безмолвна степь. Один ковыль сонливый Шуршит, склоняясь ровной чередой…

1894

«Могилы, ветряки, дороги и курганы…» *

Могилы, ветряки, дороги и курганы — Все смерклось, отошло и скрылося из глаз. За дальней их чертой погас закат румяный, Но точно ждет чего вечерний тихий час. И вот идет она, Степная Ночь, с востока… За нею синий мрак над нивами встает… На меркнущий закат, грустна и одинока, Она задумчиво среди хлебов идет. И медлит на межах, и слушает молчанье… Глядит вослед зари, где в призрачной дали Еще мерещутся колосьев очертанья И слабо брезжит свет над сумраком земли. И полон взор ее, загадочно-унылый, Великой кротости и думы вековой О том, что ведают лишь темные могилы, Степь молчаливая да звезд узор живой.