Том 1. Стихотворения
вернуться

Бунин Иван Алексеевич
Шрифт:
В белом песке золотое блеснуло кольцо. Я задремал над Днепром у широкого плеса, Знойною ласкою ветер повеял в лицо, Легкой прохладой и запахом свежего теса… Ярко в воде золотое блеснуло кольцо. Как его вымыли волны на отмели белой! — Точно к венчанию… Искрился солнечный блеск, Видел я плахты, сорочки и смуглое тело, Слышал я говор, веселые крики и плеск… Жадной толпою сошлись они к отмели белой! Жадно дыша, одевались они на песке, Лоснились косы, и карие очи смеялись, С звонкими песнями скрылись они вдалеке, Звонко о берег прозрачные волны плескались… Чье-то кольцо золотится в горячем песке. О, красота, тишина и раздолье Днепра! Помню, как ветер в лугах серебрил верболозы, Помню, как реяла дальних миражей игра…

<1903>

Запустение *

Домой я шел по скату вдоль Оки, По перелескам, берегом нагорным, Любуясь сталью вьющейся реки И горизонтом низким и просторным. Был теплый, тихий, серенький денек, Среди берез желтел осинник редкий, И даль лугов за их прозрачной сеткой Синела чуть заметно — как намек. Уже давно в лесу замолкли птицы, Свистели и шуршали лишь синицы, Я уставал, кругом все лес пестрел, Но вот на перевале, за лощиной, Фруктовый сад листвою закраснел, И глянул флигель серою руиной. Глеб отворил мне двери на балкон, Поговорил со мною в позе чинной, Принес мне самовар — и по гостиной Полился нежный и печальный стон. Я в кресло сел, к окну, и, отдыхая, Следил, как замолкал он, потухая. В тиши звенел он чистым серебром, А я глядел на клены у балкона, На вишенник, красневший под бугром… Вдали синели тучки небосклона И умирал спокойный серый день, Меж тем как в доме, тихом, как могила, Неслышно одиночество бродило И реяла задумчивая тень. Пел самовар, а комната беззвучно Мне говорила: «Пусто, брат, и скучно!» В соломе, возле печки, на полу, Лежала груда яблок; паутины Под образом качалися в углу, А у стены темнели клавесины. Я тронул их — и горестно в тиши Раздался звук. Дрожащий, романтичный, Он жалок был, но я душой привычной В нем уловил напев родной души: На этот лад, исполненный печали, Когда-то наши бабушки певали. Чтоб мрак спугнуть, я две свечи зажег, И весело огни их заблестели, И побежали тени в потолок, А стекла окон сразу посинели… Но отчего мой домик при огне Стал и бедней и меньше? О, я знаю — Он слишком стар… Пора родному краю Сменить хозяев в нашей стороне. Нам жутко здесь. Мы все в тоске, в тревоге… Пора свести последние итоги. Печален долгий вечер в октябре! Любил я осень позднюю в России. Любил лесок багряный на горе, Простор полей и сумерки глухие, Любил стальную, серую Оку, Когда она, теряясь лентой длинной В дали лугов, широкой и пустынной, Мне навевала русскую тоску… Но дни идут, наскучило ненастье — И сердце жаждет блеска дня и счастья. Томит меня немая тишина. Томит гнезда родного запустенье. Я вырос здесь. Но смотрит из окна Заглохший сад. Над домом реет тленье, И скупо в нем мерцает огонек. Уж свечи нагорели и темнеют, И комнаты в молчанье цепенеют, А ночь долга, и новый день далек. Часы стучат, и старый дом беззвучно Мне говорит: «Да, без хозяев скучно! Мне на покой давно, давно пора… Поля, леса — все глохнет без заботы… Я жду веселых звуков топора, Жду разрушенья дерзостной работы, Могучих рук и смелых голосов! Я жду, чтоб жизнь, пусть даже в грубой силе, Вновь расцвела из праха на могиле, Я изнемог, и мертвый стук часов В молчании осенней долгой ночи Мне самому внимать нет больше мочи!»

<1903>

Одиночество («И ветер, и дождик, и мгла…») *

И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады. Я на даче один. Мне темно За мольбертом, и дует в окно. Вчера ты была у меня, Но тебе уж тоскливо со мной. Под вечер ненастного дня Ты мне стала казаться женой… Что ж, прощай! Как-нибудь до весны Проживу и один — без жены… Сегодня идут без конца Те же тучи — гряда за грядой. Твой след под дождем у крыльца Расплылся, налился водой. И мне больно глядеть одному В предвечернюю серую тьму. Мне крикнуть хотелось вослед: «Воротись, я сроднился с тобой!» Но для женщины прошлого нет: Разлюбила — и стал ей чужой. Что ж! Камин затоплю, буду пить… Хорошо бы собаку купить.

<1903>

Тень *

Высоко в небе месяц ясный, Затих волны дремотный плеск. Как снежно-золотое поле, Сияет в море лунный блеск. Плыла меж небом и землею Над морем тучка, наплыла На край луны — и вдруг широко Нас мягкой тенью обняла. Далеко золотое поле Покрылось матовым стеклом, И ветер, шелестя травою, Пахнул полуночным теплом. Счастливым и глубоким вздохом Волна вздохнула в полусне — И как доверчиво, как нежно Ты вся прижалася ко мне! Но вспыхнул блеск на горизонте, Тень по горам в леса ушла — И снова мы сидим недвижно, И снова ночь, как день, светла. Спит море под луною ясной, Блестит на влажных камнях мох… О, ночь любви! Ужель и в счастье Нам нужен хоть единый вздох?

<1903>

Голуби *

Раскрыт балкон, сожжен цветник морозом. Опустошен поблекший сад дождями. Как лунный камень, холодно и бледно Над садом небо. Ветер в небе гонит Свинцовые и дымчатые тучи, И крупный ливень с бурей то и дело Бежит, дымится по саду… Но если Внезапно глянет солнце, что за радость Овладевает сердцем! Жадно дышишь Душистым влажным воздухом, уходишь С открытой головою по аллее, Меж тем как над аллеей все приветней Синеет небо яркое — и вдруг С гумна стрелою мчится белый турман И снежным комом падает к балкону, За ним другой — и оба долго, долго Пьют из лазурной лужи, поднимая Свои головки кроткие… Замрешь, Боясь их потревожить, весь охвачен Какой-то робкой радостью, и мнится, Что пьют они не дождевую воду, А чистую небесную лазурь.

<1903>

Сумерки («Как дым, седая мгла мороза…») *

Как дым, седая мгла мороза Застыла в сумраке ночном. Как привидение, береза Стоит, серея, за окном. Таинственно в углах стемнело, Чуть светит печь, и чья-то тень Над всем простерлася несмело, — Грусть, провожающая день, Грусть, разлитая на закате В полупомеркнувшей золе, И в тонком теплом аромате Сгоревших дров, и в полумгле, И в тишине, — такой угрюмой, Как будто бледный призрак дня С какою-то глубокой думой Глядит сквозь сумрак на меня.

<1903>

Перед бурей *

Тьма затопляет лунный блеск, За тучу входит месяц полный, Холодным ветром дышат волны, И все растет их шумный плеск. Вот на мгновенье расступился Зловещий мрак, и, точно ртуть, По гребням волн засеребрился Дрожащий отблеск — лунный путь. Но как за ним сгустились тучи! Как черный небосклон велик!.. О ночь! Сокрой во тьме свой лик, Свой взор, тревожный и могучий!

<1903>

В крымских степях *

Синеет снеговой простор, Померкла степь. Белее снега Мерцает девственная Вега Над дальним станом крымских гор. Уж сумрак пал, как пепел сизый, Как дым угасшего костра: Лишь светится багряной ризой Престол аллы — Шатер-Гора.

<1903>