Почему Орлоголовый сам не остановил себе кровь? Ведь он же – опытный волшебник. Наверное, потому, что сталь клинка, рассекшего его плоть, была определенным образом заговорена. Тут требовалось вмешательство профессионала, способного задействовать при оказании помощи не отвлеченную магию, а именно лечебную, идущую от внутренней энергетики самого пострадавшего. Любителю гордых птиц очень повезло, что поблизости оказался неплохой специалист-чародей. Иначе б…

Как бы то ни было Беркут быстро приходил в себя. Попутно с лечением Киря не забыл увеличить у пациента кроветворную функцию внутренних желез. Вскоре она должна будет войти в норму, а пока призвана помочь раненному бойцу самостоятельно восполнить недостаток крови. И помогла! Причем очень эффективно. Щеки Орлоголового мага быстро порозовели, глубокие мешки под глазами исчезли, сгладились. Через несколько минут после операции Беркут открыл глаза, с удивлением уставился на партнеров, будто бы спрашивая: «Откуда вы взялись?»

Друзья объяснили…

Беркут тоже…

Со слов Орлоголового, спутникам удалось быстро составить довольно точную картину той трагедии, которая разыгралась здесь несколько часов назад. Выглядело это примерно так. Волонтер с Беркутом внезапно угодили под мощный пресс Чертогов Желанного Убийства. Первым непреодолимое желание напасть на партнера почувствовал Орлоголовый. Он, как и договаривались заранее, чтобы выпустить пар, отвесил Сплавщику пару крепких тумаков, затем прибавил к ним еще и серию пинков. Но коварные Чертоги исподволь поджучивали и науськивали друг на друга обоих странников. Волонтер испытывал не меньшее искушение, чем его товарищ. И в итоге не выдержал. К несчастью, на поясе у Сплавщика болтался острый походный нож, видимо, заговоренный. Вот им-то Волонтер и нанес спутнику глубокое ранение в плечо, прилично зацепил шею. Однако увидев кровь товарища, похоже, сразу «отрезвел». Но, как показалось Беркуту, не полностью, лишь частично. Во всяком случае, у Сплавщика хватило ума выбросить в пропасть именной нож (которым, кстати, маг очень дорожил), чтобы не совершить еще более тяжкое злодеяние. Смертоносные позывы Желанного Убийства в сознании Волонтера всё так же продолжали бушевать. Беркут в этом ничуть не сомневался. Потому что и сам, даже будучи раненым, испытывал в тот момент чудовищную тягу к умерщвлению. Наверное, даже хорошо, что Орлоголовый не имел тогда физической возможности для активных действий. Как говорится, нет худа без добра. Из горла хлестала кровь – какая уж там драка…

Чтобы спасти товарища, прозревший Сплавщик решил покончить жизнь самоубийством – принести себя в жертву. Волонтер вслед за своим любимым ножом бесстрашно кинулся в бушующую реку. Порочная нить колдовской связи между магами тут же оборвалась… Вскоре дрейфующие по Проклятым Катакомбам Чертоги Желанного Убийства покинули место трагедии.

Восстановив более-менее драматическую картину происшедших событий и их печальный финал, друзья почтительно склонили головы в знак памяти об ушедшем из жизни товарище. Даже дьявольская магия Убийственных Чертогов не смогла до конца сломить в его душе стержень врожденного благородства и самоотверженности.

Но горевать товарищам слишком уж долго не пришлось. Очень скоро все трое магов уловили у себя в сознании слабые, еле заметные шевеления Контактной Оси. Значит, Волонтер жив! Получается, он не разбился о поверхность воды или о дно пропасти, во всяком случае, не насмерть. Судя по всему, его отнесло куда-то вниз сильным течением. Ну конечно, ведь он же – Сплавщик, дитя рек. Тонуть для него – не новость. Родовое заклятие, накладываемое еще на младенца, словно причастие, раз и навсегда роднит его с водой. Слабость и неуловимость сигнала, идущего по чародейской Оси, говорили, скорее всего, о том, что Волонтер потерял от удара сознание. Но вода, вероятно, сама поддерживала обморочное тело на плаву, не позволяла ему уйти на дно. Здорово! Ну Сплавщик! Чем не пройдоха?! Речная влага просто не могла не откликнуться на просьбу старого друга. Вода еще и великая очистительница.

Жаль только, что радость по поводу воскрешения из небытия уже оплаканного Сплавщика перемешалась у членов команды с озабоченностью: где ж его искать-то? И как? Признаться, желания повторить головокружительный бросок Волонтера вниз с отвесной скалы ни у кого из магов не возникло. Беркут, правда, порывался слетать на разведку. Но Киря, как лечащий врач, категорически запретил пациенту в ближайшие сутки «вставать на крыло». А уж о том, чтоб принести к месту всеобщего сбора несчастного Сплавщика в мощных орлиных когтях и, вообще, речи быть не могло. Люди зачастую слишком уж быстро забывают о своих недавних хворях и немощах.

Справедливости ради, стоит отметить, что Орлоголовый держался молодцом. Внутри у сына птичьего племени фонтаном кипела энергия, фантазия била ключом. В то время, как все другие волшебники ломали головы над тем, как же спуститься вниз, на дно ущелья, к клокочущим водам подземной реки, Орлоголовый вдруг с некоторым вызовом спросил:

– Вы никогда не катались с воздушных горок?

– Не доводилось, – почти хором ответили путешественники.

– Сейчас попробуете…

– А что это такое?

– Увидите.

– Ты уверен в их надежности? – недоверчиво произнес Кирилл.

Беркут царским жестом изогнул тонкую бровь.

– Орлы повелевают тучами, дружат с солнцем и луной, могут вызывать гром и молнии. Все стихии неба почитают за честь оказать помощь своим любимцам, – гордо заявил чародей из пернатого клана.

– Но мы же – не птицы, – выразил сомнение Крысолов.

– Воздух способен держать и бескрылых. Не волнуйтесь. У него много сил.

Предложений, альтернативных горкам, ни у кого не возникло. Лекарю с Черным Котом не осталось ничего другого, как оценить оригинальное искусство птичьей магии.

Колдовской ритуал Орлоголового выглядел как сложный шаманский танец. Беркут, пошатываясь странным образом, медленно двинулся по кругу. Время от времени он останавливался, прикладывал ладони рупором ко рту, что-то пронзительно выкрикивал вдаль, будто созывал к себе на помощь неведомых союзников. Когда непереводимый орлиный клич разлетелся во все стороны Проклятых Катакомб, кудесник начал широко загребать воздух над собственной головой, словно притягивал его на себя. Одновременно Беркут завел могучую колдовскую песню. Она не имела ни четкого мотива, ни ясно различимых человеческих слов. На фоне торжественного трубного гудения иногда скороговоркой проскальзывали короткие птичьи трели: курлык-цвик-трль-чрик… О чем голосил Орлоголовый, друзья не понимали. Но сама песня своей проникновенностью в души им запала. И потом еще долго звучала в них самопроизвольно, навевая приподнятое настроение. Главное же – вдохновенная птичья музыка в аранжировке Орлоголового затронула, похоже, не только людей. Откликнулась на нее и стихия воздуха.