И вот однажды зайдя с одним знакомым поэтом в Дом литераторов, она увидела Голованова и не поверила своим глазам.

Тут еще требуется короткое объяснение к некоторым поступкам Елены Юрьевны. Имея достаточно средств для широкой и вольготной жизни, она предпочитала оказывать некоторую посильную помощь людям творческого труда – писателям, поэтам, художникам. Говоря современным языком, часто спонсировала непризнанные таланты: у одного приобретала картину, другому помогала издать книжечку за свой счет, третьему устраивала хороший ужин в компании таких же голодных приятелей. Особо дорого это ей не стоило, но любое благодеяние, уверена была она, все равно зачтется – не в этой, так в грядущей жизни.

Так случилось, что и на этот раз она прихватила с собой одного подающего надежды поэта. Правда, подавал он их уже более двух десятков лет, но внешностью обладал вполне поэтической, а также практически всех знал и со всеми без всякой фамильярности был на «ты». Вполне типичное цедээловское явление – от первых букв Центрального Дома литераторов.

И вот тут-то, уже немного уставшая от похвальбы поэта, Елена Юрьевна увидела Севу, как звала его еще в Чечне. Он был с приятелями. Одного Боярова быстро вспомнила – невысокий, жилистый, белобрысый и синеглазый, он чаще других вертелся вокруг медсанчасти. Второй же, вальяжный и явно уверенный в себе, с красивой сединой на висках, был ей незнаком, хотя она могла бы поклясться, что где-то пересекалась с ним. Но где и при каких обстоятельствах – хоть убей, не вспомнить…

Троица присела за дальний столик, и к ним тут же подошел официант, видимо хорошо знавший кого-то из них. Разговор был почти приятельский, да и тема увлекательная – вероятно, обсуждали заказ.

Все трое были одеты у дорогого портного – уж это сразу определил наметанный глаз Бояровой. Значит, жизнь устроилась? Так надо понимать?

Елена Юрьевна задумалась и невольно пропустила момент, когда поэт ухитрился заложить лишнего.

– Шампанского! – вдруг рявкнул он, стукнув кулаком по столу.

Соседи стали оборачиваться, посмеиваться, а это совсем не входило в уже сложившиеся некоторые планы Елены Юрьевны. Она обернулась к соседнему столику, за которым лакомились фруктами два амбала, и кивнула им.

– В такси и бутылку на опохмелку, – сказала негромко.

Поэт хотел было уже привычно отключиться, но сильные руки охраны Бояровой ловко поставили его на ноги и быстро вывели из Дубового зала наружу. Никто и внимания на этот демарш не успел обратить.

Когда официант, приняв заказ, пошел на кухню, Елена Юрьевна знаком подозвала его. Тот был сама любезность:

– Слушаю, Елена Юрьевна.

– Сашенька, дружок, сообрази-ка по-быстрому три алюминиевые кружки, буханку черного хлеба, пару банок тушенки, пол-литра спирта и графин холодной воды.

– Извините, не понял? – смутился официант.

– Надо повторить? – улыбнулась Боярова.

– Нет, заказ я запомнил, память-то профессиональная. Но где мне взять алюминиевые кружки, вилки?…

– Молодец! Про вилки я как-то забыла. Ясно, Сашенька?

– Минимум полчаса, Елена Юрьевна, – снова заулыбался официант.

– Не больше десяти минут.

– Ну и ну! – вздохнул официант и рысью кинулся из зала.

В десять минут он, естественно, не уложился, но через пятнадцать минут принес поднос, накрытый белой салфеткой, и собрался с шиком представить заказ Елене Юрьевне. Она жестом остановила его.

За все время майор и его приятели даже мимолетного взгляда в ее сторону не кинули, сидели, склонив друг к другу головы, и о чем-то беседовали, не обращая вообще никакого внимания на посторонних.

Несколько обиженная их равнодушием к ее присутствию, она приподняла салфетку, посмотрела и кивнула.

– Жаль, конечно, что кружки новенькие, но… сойдет. А вот наклейки с банок и бутылки убери и вскрой их. И все это хозяйство поставь на столик вон к тем господам, которые уже сделали тебе свой заказ.

Официант оглянулся в угол зала, тоже кивнул:

– Понял. Инкогнито?

– Вот именно, Сашенька. Пусть сами догадаются от кого. А ты молчи.

Посетителей в ресторане было много, народ сидел деловой, не писательский, за богато сервированными столами. И потому на странный заказ немедленно обратили внимание.

– Вот и привет! – негромко произнес Кротов, самый вальяжный из троицы. – Чем ответим?

– От кого? – наивно спросил Голованов у официанта.

– Не приказано, – расцвел в улыбке официант Саша.

– Мужик? – предположил Филя Агеев, белобрысый и синеглазый.

– Женщина, – одними губами сказал Саша. – Но я этого не говорил.

– И не надо, – пожал плечами Кротов. – Но поскольку вы уже сделали одно доброе дело, дорогой мой Саша, сделайте и другое. Быстренько купите той женщине букет хороших роз, – и он протянул пятисотрублевую купюру. – А наш заказ, я думаю, мужики, – он засмеялся, – уже можно отменить. Но это, Саша, между нами, ты понял?