– Теперь они нас увидели, сэр.

– Точно.

Шарп вытащил из кармана часы, которые одолжил ему сэр Огастес Фартингдейл. Они прибыли раньше времени, поэтому лошадей, всех трех, пришлось придержать. Третья лошадь везла золото и предназначалась для леди Фартингдейл, если, конечно, Пот-о-Фе сдержит свое слово и отпустит ее в обмен на выкуп. Харпер, потягиваясь, слез с лошади и поглядел на видневшиеся вдалеке строения.

– Чертовки сложно будет их взять, сэр.

– Ты прав.

Атаковать Врата с запада пришлось бы вверх по крутому склону, и пройти здесь незамеченным не было ни шанса. Шарп обернулся. Подъем от реки занял у них с Харпером три часа, и большую часть этого времени их мог видеть каждый часовой на замковой стене. Рельеф скал справа и слева от дороги настолько изломан, что артиллерию здесь не протащить, да и пехота пройдет с трудом. Кто бы ни удерживал Господни Врата, он полностью перекрывал единственную дорогу через горный хребет. Британцам повезло, что французам не пришло в голову засесть там – атаковать такую позицию не представлялось возможным. Позиция эта, однако, не имела никакого значения: дороги на юге огибали хребет, так что Испанию здесь не защитить. Но для Пот-о-Фе старый замок – отличное укрытие.

Высоко в небе над ними кружили птицы. Шарп увидел, что Патрик Харпер восторженно глядит на них. Харпер обожал птиц. Они были его собственным маленьким миром, возможностью отвлечься от армейских будней.

– Кто это?

– Красные коршуны, сэр. Должно быть, поднялись из долины в поисках падали.

Шарп недовольно заворчал: ему совершенно не улыбалось стать обедом для этих птичек. Чем ближе они подъезжали, тем больше ситуация походила на ловушку. Он не верил, что кобылку Фартингдейла освободят: скорее, просто заберут деньги. Но оставят ли их с Харпером в живых? Он сказал сержанту, что тому нет нужды ехать, но здоровяк-ирландец только расхохотался при виде такого малодушия. Если едет Шарп, он должен быть рядом.

– Ладно, поехали дальше.

Сэр Огастес Фартингдейл Шарпу не нравился. Полковник, неохотно снизошедший до разговора со стрелком, был до крайности удивлен, что у Шарпа нет часов и, следовательно, он не сможет прибыть в монастырь в назначенный Пот-о-Фе час: ровно в десять минут двенадцатого. Но за безразличным голосом полковника Шарп разглядел страх за судьбу жены. Полковник был влюблен. Он нашел свою любовь только после шестидесяти, но ее у него украли, и пусть полковник пытался скрыть эмоции под маской элегантной учтивости, спрятать свою страсть ему не удалось. Он не нравился Шарпу, но не жалеть его Шарп не мог. Конечно, он попытается вернуть полковнику его драгоценную пропажу.

Раскинутые крылья и раздвоенные хвосты красных коршунов виднелись над стенами замка, но теперь Шарп углядел на этих стенах и людей. Они смотрели из-за зубцов цитадели, торчали на надвратной башне, выходившей на дорогу, усыпали стены. Их мушкеты на фоне бледной синевы декабрьского неба казались тонкими черточками.

Дорога сузилась и начала извиваться, следуя прихотливому ландшафту. Она проходила через перевал у самой стены замка, и Шарп потянул лошадь с торного пути на поросший травой склон, решив проделать последние несколько ярдов подальше от врага. Монастырь остался слева: теперь Шарп видел, что он стоит на самом краю перевала, и восточная его стена, выходящая в сторону селения, высотой всего в один этаж, зато западная, глядящая на Португалию, – в целых два. В южной стене, царившей над перевалом, на уровне первого этажа была пробита огромная дыра, прикрытая ковром. Шарп кивнул в ее сторону:

– Как считаешь, у них там пушка?

– Во всяком случае, отличное местечко для нее, – ответил Харпер. Если там пушка, она накрывает весь перевал.

Они с трудом взобрались по склону, копыта лошадей скользили, но долина, в которой расположился Адрадос, уже была видна. В четверти мили от них виднелось само селение, кучка приземистых хижин, сгрудившихся вокруг единственного высокого дома – местного трактира, как решил Шарп. Сразу за селением дорога резко поворачивала вправо, на юг. Шарп выругался в голос: прямо посреди долины торчал крутой холм, покрытый терновником, и этот холм венчала старая дозорная башня. Castillo de la Virgenохранял перевал, но с дозорной башни был виден весь хребет. Башня выглядела старой, ее вершину украшали такие же зубцы, как на стенах замка, но у подножия виднелись следы земляных работ: наверное, испанский гарнизон пытался построить новые укрепления. Тот, кто владел башней, владел и всей долиной. Пушки с ее вершины способны бить даже в замковый двор.

– Ладно, двигаемся дальше.

До назначенного времени оставалось еще пять минут, и Шарп решил не ехать прямо к монастырю. Вместо этого он повел Харпера по тропе, идущей мимо колодца в селение. Он хотел осмотреть восточную стену замка, выходящую на селение, но вдруг услышал крик из надвратной башни и треск мушкетных выстрелов.

– Дружелюбные ребята, – ухмыльнулся Харпер. Пули ушли далеко в сторону – это было всего лишь предупреждение. Шарп осадил коня и посмотрел на замок. Прямо перед ним была укрепленная надвратная башня, усеянная людьми, насмехавшимися над стрелком. Ворота, чьи створки давно истлели, перегородили две крестьянские телеги, скорее всего, украденные в селении, но зубцы и бойницы башни время, казалось, пощадило. Цитадели повезло меньше: Шарп видел зияющие дыры в стенах верхних этажей. Впрочем, ступени лестницы, должно быть, еще держали, потому что на самом верху, наблюдая за двумя стрелками, тоже стояли люди с мушкетами.

Шарп и Харпер проехали достаточно далеко, чтобы увидеть восточную стену, так что игра стоила свеч. Большая часть стены представляла собой лишь остатки каменной кладки: пехота пройдет здесь без задержки – готовая брешь в обороне Пот-о-Фе.

Они повернули к монастырю. Никто не наблюдал за ними с плоской крыши, ни одного дымка не поднималось над клуатром – похоже, монастырь был покинут. Единственный вход смотрел на восток, по бокам от него виднелись два зарешеченных окошка: Шарп решил, что в обычное время только через них осуществлялась связь с миром. Широкий дверной проем украшали полувыветренные головы причудливых существ, вырезанные из камня. Под их рассеянным взглядом Шарп спешился, привязав поводья к ржавой решетке левого окна. Харпер поднатужился и снял с третьей лошади наполненные золотом переметные сумки. Шарп толкнул дверь, та заскрипела.

Часы утверждали, что сейчас ровно десять минут двенадцатого: украшенная завитушками минутная стрелка указывала точно на римскую цифру II.

Дверь, повернувшись наконец на ржавых петлях, распахнулась настежь.

За коридором-туннелем открылся клуатр. Века запустения не прошли для него даром, но он все еще хранил былую красоту. Каменные колонны, поддерживавшие арки, были покрыты искусной резьбой, капители украшены листьями и мелкими птичками, но по краям зеленых и желтых мраморных плит на полу виднелась трава, теперь совершенно иссушенная зимой. В центре клуатра возвышался колодец, когда-то заполненный водой, но теперь полный сорной травы и сухих листьев. В углу двора сквозь раскрошившиеся каменные плиты пробился молодой граб. Гребни южной и восточной стен бросали на землю изломанные тени. Клуатр казался пустым.