— Даже в этом случае, — угрюмо заверил его Турецкий.

— Так-так. — Немченко потер ладони и шмыгнул багровым, как у завзятого пьяницы, носом. — Это хорошо. Вылечить можно только того, кто сам хочет вылечиться. Что касается ваших сомнений, я попытаюсь их подтвердить или развеять. Скажите, Александр Борисович, вас когда-нибудь подвергали гипнозу?

— Гипнозу? — Турецкий покачал головой. — Нет. Вернее, пробовали. Но не получилось.

— Одно из двух, — сказал Немченко. — Либо с вами занимался плохо подготовленный человек, либо у вас очень высокий порог сопротивляемости. Впрочем, я еще не встречал человека, которого не смог бы загипнотизировать.

— Хорошо, — сказал Турецкий, хотя не видел в сложившейся ситуации ничего хорошего. — Когда мы начнем?

— А прямо сейчас! — улыбнулся Немченко. — Вы никуда не спешите?

— Нет.

— Вот и славно! — Доктор снова потер ладони, как человек, предвкушающий интересную работу. — В таком случае, я немедленно вами займусь.

Немченко достал из ящика стола метроном и поставил его на стол. Маятник метронома качнулась и принялся щелкать вправо-влево, мерно и монотонно отмеряя секунды — тик-так, так-так, тик-так… Доктор Немченко повернулся к Турецкому. В руке у него откуда ни возьмись появился блестящий медальон на цепочке.

— Устраивайтесь поуютнее, Александр Борисович, — сказал он, улыбаясь. — Вам комфортно?

— Вполне, — Турецкий кивнул, с некоторым скептицизмом поглядывая и на доктора и на его незамысловатые «приборы».

— Отлично. А теперь смотрите на этот медальон.

Немченко принялся покачивать медальоном перед лицом Александра Борисовича — вправо-влево, вправо-влево, вправо-влево…

— Расслабьтесь, — спокойно и ровно произнес Немченко. — Все заботы остались за дверью этого кабинета… Здесь вы в абсолютной безопасности… Вам хорошо и комфортно… Вам никуда не хочется отсюда идти… Вы спокойны… Ваши веки тяжелеют… Тело наливается приятной тяжесть… Вы погружаетесь в сон…

Реальность качнулась перед глазами Александра Борисовича. Он вдруг вспомнил, что почти не спал минувшей ночью. А стоило ему вспомнить об этом, как тотчас же накатила усталость. Веки, и впрямь, отяжелели. Монотонно таканье метронома действовало усыпляюще. Голос доктора Немченко успокаивал.

«Надо спать, — сказал себе Турецкий. — Хватит беготни… Спать…»

Он зевнул и закрыл глаза. Еще некоторое время Турецкий слышал тиканье метронома и спокойный, дружелюбный голос Немченко. Затем он уснул.

Турецкому снился сон, и сон этот был неприятный. Улыбающееся лицо Данилова. Мерзкие физиономии его подручных. Отвратительный свист железного прута, рассекающего воздух… Удар… Темнота… Голос Дины… Ее лучистые глаза… Снова круженье каких-то лиц… Чей-то негромкий крик… Лужа крови, расползающаяся по грязному асфальту. И снова голос Дины, звучащий спокойно и дружелюбно.

— Вспомни… Ты должен это вспомнить… Данилов… удар… кровь…

— Я не могу, — простонал Турецкий.

— Ты вспоминаешь… Ты всё вспоминаешь…

И снова перед глазами закружились какие-то лица. Одно из них выскочило из чехарды и стало стремительно наплывать на Турецкого. Это было лицо Данилова. Оно приближалось, заслоняя собой перспективу. И вот уже ничего не осталось, кроме этого огромного окровавленного лица… Оно продолжило расти, порка не превратилось в огромное белое пятно. И вот уже ничего не было видно, кроме этой ослепительной белизны.

— …Три! — услышал Турецкий и открыл глаза.

Первым, что он увидел, был белоснежный халат доктора Немченко.

— Ну? — спросил Немченко. — Как вы себя чувствуете?

Александр Борисович зевнул и ответил:

— Спать хочется.

— Это нормально, — сказал доктор.

Турецкий приподнялся в кресле и размял затекшую шею.

— Долго я спал? — спросил он.

— Несколько минут, — ответил доктор Немченко каким-то странным голосом.

Только теперь Александр Борисович заметил, какими глазами смотрит на него доктор. Это были глаза испуганного и растерянного человека. При этом доктор недовольно и даже сердито хмурился. «Неужели это правда?» — пронеслось в голове у Турецкого. Его вдруг замутило.

— Доктор, — сказал он, — я что-нибудь говорил под гипнозом?

— Говорили, — сухо ответил Немченко.

— Много?

— Достаточно.

— Достаточно для чего?

— Для того, чтобы отправить вас в тюрьму, — сказал Немченко. Он отвернулся и остановил метроном. Затем убрал его в ящик стола и только после этого повернулся к Турецкому. Лицо у него стало еще мрачнее.

— Значит, я что-то вспомнил, — невесело констатировал Александр Борисович. — Расскажете что именно?

— Вы убили человека, — сухо сказал Немченко.