— Марко — гей, — едва выговорила Джемайма, почти прошептала, нарушив клятву, чувствуя и жалость, и вину, даже если и отказывалась быть ими связанной. — Между нами просто не могло ничего быть.

Алехандро оторопело смотрел на нее:

— Ты пытаешься придумать новое объяснение своей истории? Да это просто ложь! Возмутительная ложь! Как только подобное могло прийти тебе в голову?

— Понимаю, это шок для тебя, но я не лгу и ничего не придумываю.

— Мой брат встречался с девушками, и со многими… Да и в любом случае мы бы это уже знали…

— Марко делал все возможное, чтобы скрывать свою склонность, к тому же он и сам узнал об этом только в университете. А девушки были для него лишь прикрытием. Тебя никогда не удивляло, почему он ни с одной из них не встречался больше пары недель?

— Не так уж многие в его возрасте хотят серьезных отношений.

Джемайма невесело рассмеялась:

— Думаешь, я морочу тебе голову? Ты не веришь мне, но я говорю правду. Марко не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Ни ты, ни особенно донья Гортензия! Я знаю взгляды его матери, и Марко не зря боится, что она может лишить его финансовой поддержки.

— Мой брат — гей?! Господи, какая чушь! Тут даже и обсуждать нечего. Надо же опуститься до такой лжи!

Побледнев, Джемайма сделала еще одну попытку убедить его:

— Насколько мне известно, Марко часто бывает с Дарио Ортини.

— Ну и что из этого? Они вместе учились. Они старые друзья.

— Они не только друзья. Они, можно сказать, неразлучны. Тебе не кажется странным, что Дарио вдруг тоже захотелось отправиться в Нью-Йорк?

Алехандро открыл было рот, но потом нахмурился и промолчал. Ей казалось, она слышит, как работает его мозг, снова и снова прокручивая ее слова, переходя из состояния возмущенного неприятия к состоянию тревожного недоумения.

— Я с трудом могу этому поверить… — пробормотал Алехандро. — То, что Дарио — гей, это еще не так удивительно, но чтобы Марко… Вот к чему приводит подобная дружба!

Джемайма не сводила с него глаз, видя, что он еще не справился со своим изумлением.

— Очевидно, Марко давно уже вел двойную жизнь, — глухо пробормотал он сквозь зубы. — Dios mio! Почему он мне не сказал? Он думал, я стану к нему хуже относиться? Это ничего не значит для меня — он все равно остался бы моим братом. Но почему, черт возьми, он разрешил мне поверить, что у вас был роман?

Джемайма откинула со лба волосы:

— Он завидовал тебе. Очень завидовал. Завидовал всему, чего тебе удалось добиться в жизни.

— Может быть… Ему всегда хотелось соревноваться со мной.

— В общем, я не знаю, как он мог позволить тебе поверить, но это уж лучше ты сам спроси у него.

— Лучше всего мне сейчас выпить! — буркнул Алехандро, направляясь к бару. — Ты будешь?

Она кивнула. Ее пальцы сомкнулись вокруг запотевшего стакана. Прижав стакан к груди чуть ниже ключицы, она смотрела на Алехандро. Даже под загорелой кожей была заметна его бледность, черты лица заострились.

— Ты как, в порядке? — едва слышно спросила она.

— О да! Я в полном порядке! Мой брат гей, а я даже не подозревал об этом!

— Марко сам не хотел, чтобы кто-то знал.

— Его мать будет просто раздавлена. — Алехандро взъерошил руками волосы и посмотрел на нее. — Но сейчас для меня важнее понять, что же я, черт возьми, сделал с нашим браком? Я и осуждал тебя, неверно судил о тебе, отказывался верить твоим словам…

Джемайма пожала плечами:

— Мне остается только радоваться, что наконец ты все же признал правду. Я понимаю — когда Марко не стал ничего отрицать, тебе было трудно поверить, что между нами ничего не было.

— Он использовал тебя, чтобы взять верх надо мной! Мне нужно было больше доверять тебе… — Алехандро залпом осушил свой стакан и поставил на стол. — Давай сходим куда-нибудь поужинать.

Она нарушила его внутреннее равновесие, и теперь ему хотелось на открытый воздух, чтобы привести в порядок свои чувства и снова запрятать их туда, где никто не сможет до них добраться. Обидно, но Алехандро никогда не хотел делиться с ней тем, что его беспокоило. Ей хотелось обнять его и сказать, что она его любит и может простить. Но сейчас… Алехандро был гордым мужчиной с очень высокими требованиями к окружающим и самому себе. И сейчас он вдруг понял, что не соответствует собственным требованиям. Теперь он сам должен решить, что делать дальше.

Они поужинали в небольшом ресторанчике на соседней улице. Еда с превосходным вином просто таяла у нее во рту. О Марко не было сказано ни слова. Джемайме захотелось дотронуться до руки Алехандро, но он так сильно сжал ее пальцы, что она едва не вскрикнула.

— Не надо, — хрипло проговорил он. — Я предпочел бы твой гнев твоей жалости, tesora mia.

Решив изменить тему, Джемайма спросила, когда он обновил интерьер в квартире.

— После того как ты уехала из Испании. Каждый раз, когда я открывал дверь, мне казалось, что ты там и ждешь меня. Мне это не нравилось, — сухо закончил он, как если бы речь шла о делах.