— Чи-во-о? — с уничтожающей иронией протянула Валентина, даже и не взглянув на Сергея Ивановича. — Какой ты Сашке родственник? Что ж эт ты, морда твоя наглая, репутацию мне перед племянником портишь? Я разве когда согласие тебе давала?

— Ну дак… а теперь-то, стало быть, и дашь, поди? Сколько ж еще тянуть-то можно? До смерти, что ль?

— Не, ты, Сашка, только глянь на этого! До смерти ему охота! Ну и как он тебе после этого?

— Не знаю. — Турецкий, ухмыляясь, пожал плечами. — Я вот, когда поднимался, чтоб в кардиологию идти, оглянулся и вас увидел. Но тебя, Валенька, сразу и не узнал… Яркий свет в глаза, а ты спиной стояла… Но подумал: вот же, блин, повезло людям… даже от души позавидовал…

— Чему это, интересно? — вскинулась тетка.

— Ну ты не меняешься! Как была независимая, такой и осталась! — с удовольствием констатировал Александр. — Молодчина!.. А позавидовал я потому, как увидел, что стоят вот два любящих человека — порознь вроде, а вместе… И за руки им держаться не надо, все и так понятно…

— Ой, ну тебя, Сашка… — после небольшой паузы серьезно ответила тетка, снова ладонью вытирая глаза. — Скажешь тоже…

— А чего? — словно воспрянул духом Александр. — Доброе дело замыслили. Я вот походил вокруг твоего домика, поглядел, молодость вспомнил… Тебя на яблоне! — Он засмеялся, и она поддержала, но, конечно, смущаясь. — И подумал, что нужна рядом с тобой добрая мужская рука. Сколько можно? Славный человек был дядь Лева, земля ему пухом. Но нельзя же вечно, верно?

— Вот и я говорю, — вклинился Сергей Иванович.

— А ты молчи! Ишь деловой какой! — сварливо, как видно, не в первый раз между ними, тут же возразила тетка.

— Ну побойся Бога, Валя, не все ж тебе деловой-то быть? Правильные вещи твой любимый племянник излагает. И я полностью с ним солидарен.

— Да ты-то! — Она прямо кулачками затрясла у него перед носом. — Солидарный он… И откуда ты взялся — такой?..

— Нет, правда, Валенька. — Турецкий погладил ее по щеке. — Зачем одной вековать? Была б еще убогая какая, а то, смотрю, прямо красавица! Одно удовольствие глядеть на тебя! И хозяйка ты замечательная, я ж помню… Да вот, говорю, ходил, смотрел… Веранду, думаю, надо тетке покрасить… с виноградом разобраться… сад зарос… А как же иначе, когда мужика в доме нет? А теперь вижу, что… — он с хитрой ухмылкой удовлетворенно потер ладони, — вполне у вас, так сказать, а?

Сергей Иванович удовлетворенно крякнул, расплывшись в улыбке, а тетка с изумлением уставилась в глаза племяннику:

— Ты эт чего? Не успел приехать, уж и в сваты подался? Так ты, значит, тетку свою любишь, да?

— Как раз потому, что люблю!

Александр схватил ее за щеки, притянул к себе и громко чмокнул и в губы и в нос — одновременно.

— Ой, хитрецы-и! Ой, пройдохи-и!.. — Она глядела то на одного, то на другого, и было видно, что она действительно счастлива, несмотря даже на то, что находится в больнице. А какое уж тут счастье!.. — Значит, так. Сережа, отдай Сашке ключи, чтоб он у меня пожил. Иль ты где остановился уже?

— Нет, я ж говорю, ночью приехал… — Он скептически усмехнулся. — С бомжами в сквере, у вокзала, всю ночь провел.

— С бомжами?! Ты-и?! — перепугалась тетка. — Да как ты мог, Сашенька?! Ой, да это что ж такое?..

— Элементарно. — Он пожал плечами. — Сидели, разговаривали. Все больше про нашу жизнь… Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло… А делом одного из них я обязательно займусь, я обещал… Ну не столько даже ему, сколько себе…

— Ой, да зачем тебе это? — Тетка не могла прийти в себя.

— Надо, Валенька моя дорогая, а то мы чего-то за последние годы много людского в самих себе потеряли… Ладно, это — потом. А ты мне ничего про себя так и не сказала, почему в больницу попала?

— Да прихватило ее, Александр Борисович, — сказал Сергей Иванович. — Сердечный приступ… Аритмия сильная… Дома-то — чего там сделаешь? Пока врач доберется, сто раз ласты отбросишь…

— Водолаз, что ль? — хмыкнул Турецкий.

— Да всяко было… — отмахнулся тот. — Вот и решили мы, что надо полежать малость в стационаре, провериться, на режиме побыть. А тут — свои проблемы, со светом. Доктор сказал…

— Ты не лезь! — оборвала его тетка. — Доктор мне самой все, что надо, сказал. А я ему говорю, чтоб выписывал, нечего мне тут валяться! У меня в порту с этим светом небось уже полный крах!.. Поди, накрылась моя «Услада»! Саш, ты бы сходил, а? Посмотри, чего там делается? Я ж сама не своя, весь мой бизнес, понимаешь, коту под хвост! А этот, — она ткнула пальцем в Сергея Ивановича, — врет, что там полный порядок! Это чтоб я не волновалась! А, ну как тебе?

— А чего мне врать-то? Хочешь, давай мы вместе с Александром Борисовичем…

— Просто — Саша, — поправил его Турецкий.

— Ну так и я — просто Сережа. А мы с Сашей, стало быть, сходим и, если чего не так, наведем флотский порядок, верно говорю? — Он выразительно посмотрел на Турецкого.

— Конечно, Валенька, все сделаем. Вот прямо сейчас и отправимся, да, Сергей?

— Так точно, — ответил тот. — А ты не торопись, полежи пока, отдохни от своего бизнеса… — Это слово он произносил с ухмылкой, особо подчеркивая букву «е» и делая на ней ударение, что и придавало самому термину предельно уничижительный оттенок.