Дженаро проник за решетку, тихо, стараясь не скрипеть, поднимается по лестнице. Открывает дверь. Заметив комиссара и полицейских, круто поворачивается и идет вниз. Но у полицейских рефлексы действуют безотказно. Через минуту задержанный Дженаро стоит перед комиссаром.

— Это тот самый контрабандист, которого ты ждал?

Озадаченный дон Доменико не знает, что ответить.

— Это он принес тебе письмо с корабля?

— Вы с ума сошли, — протестует возмущенный Дженаро. — Никогда в жизни я не был контрабандистом.

— Так. Для чего же ты пришел сюда?

Дженаро не отвечает. Ипполито обращается к дону Доменико:

— Чего ради этот молодец шляется к вам среди ночи?

— Понятия не имею, — бормочет недоуменно старик.

Двадцатилетний опыт научил комиссара распознавать правду в ответах, а тон, каким Доменико произносит эти слова, не оставляет никаких сомнений. Комиссар окидывает взглядом Дженаро и строго требует:

— Жду ваших объяснений.

Дженаро не расположен отвечать... Он молча, с независимым видом, пожимает плечами.

— Ну что же, — заключает комиссар, — пойдешь в тюрьму, просидишь там до тех пор, пока не скажешь, зачем пришел сюда.

В разговор вмешивается Кармела:

— Дженаро пришел на свидание со мной.

Все поворачиваются в ее сторону. Девушка смело выдерживает устремленные на нее взгляды. Ипполито с трудом скрывает улыбку. Дженаро протестует.

— Зачем ты им сказала? Я не боюсь тюрьмы.

— А я не боюсь правды. Пусть все знают, что я люблю тебя.

Сержант подходит к комиссару, сообщает, что ему известно о Дженаро:

— Дженаро Сарда славится в поселке, как большой бабник. Вот только позавчера кабатчик Моро застукал его со своей женой Консеттиной.

— Это правда? — спрашивает Кармела своего любовника.

Дженаро молчит. Она опускает голову. Тяжелый удар! Особенно после того, как она смело, во всеуслышание заявила о своей любви. Непрошенная слеза скользит по щеке, скатывается на стол.

— И тебе не стыдно! — громовым голосом укоряет дон Доменико.

Он бросается к Кармеле и, прежде чем его успевают остановить, бьет ее наотмашь по лицу. Она покорно сносит пощечины, не сделав в свою защиту ни одного движения. Дженаро подходит к Кармеле. Вне себя от возмущения, дон Доменико бросается к нему, но его останавливает голос комиссара:

— Спокойно. После сведете счеты.

Дженаро тихо говорит:

— Дон Доменико, я женюсь на Кармеле.

— Вор! — визжит старик. — Похититель чужой чести! У меня в доме!.. В моем собственном доме! Ты украл у меня дочь тайком, исподтишка! Мечтал о райском житье с ней? Клянусь, ты ее не получишь!

— Но я готов загладить...

— Загладить, несчастный! Не хватало только, чтобы ты не думал жениться! Но прежде я подам на тебя жалобу в полицию. Я требую, чтоб тебя посадили в тюрьму. Нельзя безнаказанно похищать у людей добрую славу. А я-то при встречах разговаривал с тобой, как с другом, ведь я знаю всю твою семью. Мог ли я думать, что ты преступник!

— Я был неправ, простите меня.

— Простить! Когда оскорбление уже нанесено!

— Это я виновата, — кричит Кармела. — Я люблю его. Это я велела ему прийти сюда.

— Замолчи! Тебя не спрашивают!

— Не буду молчать! Это меня касается.

— Замолчи, говорят тебе!

— Я не позволю затыкать себе рот!

Но Дженаро встает на сторону отца:

— Не вмешивайся, Кармела. Мы должны поговорить, как мужчина с мужчиной.

Кармела тотчас умолкает.

Дон Доменико снова начинает угрожать:

— Я подам жалобу в полицию.

На этот раз терпение комиссара истощается:

— Полиция — это мы. Станем мы заниматься любовными похождениями вашей дочери, у нас и без того хватит дела.

Но «доктора» не так-то легко заставить замолчать. Если уж он уверен в своей правоте, то не даст запугать себя.

— Всякий гражданин имеет право на то, чтобы его охраняла полиция. Этот тип проник ко мне ночью...

Его указательный палец направлен на Дженаро, тот покорно извиняется:

— Вы правы, дон Доменико. Я вас уважаю, я всегда вас уважал, вас и вашу семью. Если вы хотите побить меня — бейте, это будет справедливо.

— Конечно, это было бы справедливо. И без тебя знаю. Не думай, что делаешь мне одолжение.

— Я никогда не позволил бы себе...

— Я говорю это потому, что мне не понравился твой тон.

Перепалка затянулась бы, вероятно, надолго, но ее прерывает полицейский радиотехник:

— Да замолчите вы, черт побери! Ничего не слышно. Париж требует наладить связь с кораблем.

— Этот проклятый корабль больше не отвечает, — повторяет Лаланд.