Как будто понимая ее заботы, Тревис посмотрел на нее и сказал:

— Мама.

— Да, дорогой, мама хочет найти тебе папу.

— Мне казалось, что Тэлли тебя с кем-то познакомила, — напомнила мать.

— Да, с кем-то. С кем-то, кто не сидит на месте больше двух дней. Плейбой, порхающий туда-сюда по делам или ради удовольствия. Тревису необходим отец, который всегда будет рядом. И кроме того, парень был до смерти скучным.

— Так кандидат должен быть сногсшибательным?

— Конечно, нет. Я не хочу ничего сногсшибательного. Я уже один раз обожглась. Ну, ты знаешь, ты же видела Джареда.

— Мельком.

— Вот именно, мельком. Он ураганом пронесся через город, сшиб меня с ног — и был таков. — Сьюзи покачала головой. — Я никогда больше так не попадусь. Не спутаю похоть с любовью. Нет, я выучила свой урок. Теперь мне вполне подойдет какой-нибудь обыкновенный парень.

— Только не совершай опрометчивых поступков. Ты заслуживаешь самого лучшего. Понимаю, я пристрастна, но ты можешь многое предложить мужчине. Ты замечательная мать, прекрасная хозяйка и, несомненно, красивая женщина.

Сьюзи обняла маму.

— Мамочка, слава Богу, ты лишена предрассудков.

— У тебя все получится. Я это нутром чую, каждой косточкой. А когда у меня такое предчувствие, я не ошибаюсь.

Сьюзи ухмыльнулась:

— А ты уверена, что это не артрит?

— Сьюзи Фентон, у меня нет никакого артрита, у меня материнский инстинкт. И у тебя он есть. Мое наследство. Так что не игнорируй свои чувства и не соглашайся на обыденность. Не соглашайся на меньшее, чем совершенство, потому что ты его заслуживаешь.

Не в силах выговорить ни слова, Сьюзи кивнула и чмокнула мать в щеку.

В понедельник утром, в начале восьмого, Сьюзи подъехала к конторе шерифа. Если не случалось ничего из ряда вон выходящего, Брэйди никогда не появлялся раньше девяти. Поэтому она спокойно открыла дверь ключом, который еще не успела вернуть… Брэйди стоял посреди своего кабинета, скрестив руки, приподняв брови.

— Я знал, что ты вернешься. Знал, что ты не сможешь уйти.

Как же ей захотелось стереть самодовольную улыбку с его лица.

— Я заехала забрать вещи.

— Ты хочешь сказать, что не рассталась с мыслью воплотить в жизнь свой нелепый план?

— Нет, Брэйди, не рассталась. Я уже опаздываю, так что я только…

Она хотела прошмыгнуть в свой кабинет, но Брэйди схватил ее за руку.

— Что «только»? Сделаешь пару междугородных звонков? Набьешь сумочку скрепками и бесплатными конвертами?

Сьюзи посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Он что, шутит? Шутит или нет, она вдруг поняла всю нелепость его обвинений и расхохоталась, и хохотала, пока слезы не хлынули из глаз.

Теперь Брэйди уставился на нее как на сумасшедшую.

— Прости, — задыхаясь, всхлипнула она. — Это было вовсе не так смешно. Просто в последнее время я немножко неуравновешенна.

Неуравновешенна, пожалуй, мягко сказано. Все выходные ее глаза наполнялись слезами по малейшему поводу. Когда видела младенческую одежду Тревиса или когда по радио передавали старые песни. Что угодно выводило ее из равновесия. И теперь вот эта истерика на пустом месте.

— Некрасиво уходить, не попрощавшись.

— И ты смеешь это говорить после того, как сбежал из моего дома? Я встала ни свет ни заря, чтобы приготовить тебе завтрак, а тебя и след простыл.

— А что ты собиралась приготовить? — спросил он, прищурившись.

— Вафли. Оладьи. Мясное рагу с овощами. Да что угодно.

Минуты текли. Она уже здорово опаздывала на новую работу. И это в первый день! А Брэйди вел себя так, словно она располагала всем временем в мире.

— А кукурузные оладьи и овсянку?

— И это тоже. — Сьюзи взглянула на часы. — Давай заключим перемирие. Ты ушел, не попрощавшись, я ушла, не попрощавшись. Мы квиты. Конечно, можно спорить целый день, но мне пора. Я только заберу свои фотографии. Можешь проследить, чтобы я не взяла ничего, что мне не Принадлежит, как, например, ролик скотча, который завалялся у меня в ящике.

— Я снял их. Думал, они тебе не нужны.

Брэйди достал из ящика своего стола конверт и протянул ей. Сьюзи вынула фотографии.