У наследника французского трона была оспа.

Весь мир на моих глазах перевернулся с ног на голову. Какая-то загадочная сила сделала так, что обоих главных противников в войне за испанское наследство, Австрию и Францию, одновременно постигла одна и та же смертельная болезнь. С одной стороны она обрушилась на молодого правителя, а с другой – на наследника старого короля, которому наверняка жить оставалось немного.

Говорили об оспе, но название не имело значения: смертоносные когти вцепились в важнейшего противника в войне за Испанию. Или же это случайно, что австрийский император и наследник французского трона одновременно заболели болезнью с одинаковыми симптомами, причем посреди ужасной войны, сотрясавшей всю Европу? Конечно же, нет. Теперь я был уверен как никогда, что неизлечимый яд в этот миг выполнял свое медленное коварное действие.

Какой же план был при этом у аббата Мелани?

Атто прибыл в Вену, чтобы вместе с турками устроить заговор против императора; не случайно ведь он появился через день после прибытия аги и начала болезни Иосифа. Однако великого дофина Франции аббат наверняка не собирался травить: в восемьдесят пять лет не меняют кормящую длань.

Я смотрел на Атто, и он, словно почувствовав это, повернулся ко мне. То было уже не лицо старика, которое я видел только что, а маска, будто Атто был уже трупом.

Кожа приобрела пепельный оттенок, рот приоткрылся, зубы едва не выступали из впалых щек, губы и глазницы посинели. Франция вот-вот готовилась потерять своего первого наследника престола, и кто знает, кого еще. Быть может, все кончится так же, как в Испании, которую сейчас раздирали те, кто оспаривал право на ее останки… Все мыслимые опасения отчетливо мелькали на его желтом, пергаментном лице, просвечивавшемся сквозь тщательно нанесенный слой белил.

И мои подозрения рассыпались, словно карточный домик. Атто никого не отравлял, и если он случайно прибыл в город одновременно с посольством турецкого аги, то все мое раздражение по отношению к нему основано просто ни на чем… Кем или чем бы ни была та темная сила, которая теперь решала вопросы жизни и смерти в Вене и Версале, аббат Мелани был ни при чем.

Клоридия смотрела на меня с серьезным выражением лица и гладила меня по руке: она прочла мои мысли. Мелани попросил меня увести его из трактира. Моя супруга кивнула и сказала, что будет ждать нас в Химмельпфорте.

Мы с аббатом немного прошлись к расположенному неподалеку мясному рынку. На улице было полно народу, иногда мимо проезжали кареты: достаточно было слегка понизить голос, чтобы прохожие ничего не слышали.

Он молчал. Я наблюдал, как он с трудом идет, опираясь на меня, как тяжело дышит. По быстрой пульсации вены на его морщинистой шее я понял, как часто бьется его сердце и мешает ему дышать. Я опасался, что ему снова станет плохо.

– Синьор Атто, быть может, нам стоит вернуться в монастырь?

Он остановился. Дрожащей рукой он потер прикрытые веки за черными стеклами очков, словно очнувшись от кошмарного сна. Затем выпрямил свою согнутую спину и глубоко вздохнул. Теперь лоб его был нахмурен, однако, казалось, что силы понемногу возвращались к нему.

– Давным-давно, – мрачным голосом произнес он, – я тебе как-то говорил, что есть два типа поддельных документов. Первые, и это настоящие подделки, просто-напросто представляют собой ложь и ничего более. А другие – это подделки, в которых говорится правда.

– Я помню, синьор Атто, – кивнул я. Неужели он хотел сказать, что листовка с известиями из Парижа может быть подделкой?

– Подделки, в которых говорится правда, создаются с наилучшими намерениями: они, хотя и с искажением настоящих доказательств, должны служить распространению правды. А вот подделки первого рода суть ложь. Однако я не утверждаю, что их создают с дурными намерениями.

Эта двусмысленная речь удивила меня. К чему клонит аббат Мелани?

– Что ж, – сказал он, – на днях ты наткнулся на документ первого типа.

Я вздрогнул.

– Подделку, которая, тем не менее, была создана с похвальными намерениями, – пояснил он, – во имя мира.

Услышав эти слова, я открыл рот и остановился. Я начинал понимать.

– Проклятье, я никогда не должен был тебе этого говорить, – раздраженно прошипел он и ударил кончиком своей трости об мостовую.

– Письмо, из которого вытекает, что Евгений хотел предать империю… то есть то письмо, которое находится в центре вашей миссии. Оно поддельное, да? – спросил я. От невероятного удивления голос мой прозвучал надтреснуто.

– Позволь мне объяснить, мой мальчик, – сказал он и сжал мою руку немного сильнее.

Большая часть истории, которую рассказал мне Атто, была чистой правдой. Действительно, в начале года неизвестный офицер явился к испанскому двору в Мадриде, где правил Филипп Анжуйский, внук Людовика XIV. И офицер действительно, прежде чем исчезнуть в неизвестном направлении, смог вручить Филиппу то письмо, в котором можно было прочесть, что Евгений Савойский готов продаться врагам-французам за соответствующее вознаграждение. Верно было и то, что молодой католический король Испании был словно громом пораженный, когда прочел эти строки.