Вместо ответа Вася вывернул руль налево, ловко сделал разворот, и «Москвич» покатил по другой стороне улицы в обратном направлении.

— Давайте опять налево! — весело скомандовала Наташа.

Вася опять вывернул руль, и «Москвич» оказался вновь на той стороне, где булочная.

— Стоп! — закричала Наташа.

Вася остановил машину:

— Так вы же здесь садились!

— Нет у вас глазомера. Я садилась на десять шагов дальше, булочная в соседнем подъезде!

— Мы тебя доставили по назначению, — сказал Гена, — а ты нас за это зовешь на торт!

— Пусти, дай вылезти! — сказала Наташа.

Гена вышел из машины. Наташа через переднее сиденье выбралась на тротуар.

— К себе не зову, много чести! — И исчезла в подъезде.

— Ну? — спросил Гена. — Как тебе этот товарищ?

— Больно лядащая, — ответил Вася, — подарочный набор из одних костей. У нас в Новгороде эти диетные, недокормленные штабелями лежат.

Как только Наташа появилась дома, мать гневно шагнула навстречу:

— Ты была там?

Наташа ловко обогнула мать и направилась на кухню:

— Если я сейчас не поем этого дешевого торта за рубль шестнадцать, я умру. Мама, они пытались меня затортить!

— Значит, ты была там!

— Они пытались купить меня с помощью умопомрачительного самодельного торта!

— Зачем ты была там? — закричала мать.

— Что ты заладила — там-там-там… На экскурсию ходила! — Наташа отправила в рот огромный кусок торта. — Но я там ни крошки не съела, помнишь у Монте-Кристо — в доме врага не едят! Я изошла слюной, у меня температура повысилась до сорока.

— Ты была там, и это предательство по отношению ко мне! Это нарушение всех нравственных норм…

— Мама, прекрати, ты не на собрании! Мне было интересно узнать, на что он польстился. Мам, у нас идеальный порядок, а там всюду раскиданы самые неожиданные вещи, даже теоретически неприличные лифчики, трусики…

— Значит, он ушел к ней, потому что она неряха? — не выдержала Марина Петровна.

— Мама, ты покупаешь полуфабрикаты, суп ты вообще варишь какой попало, а она, мама, на еде чокнутая.

— Значит, он к ней ушел из-за супа?

— Нет, мама, она уютная женщина. Мама, она с ним сюсюкает, она называет его Борюся!

— Значит, он ушел, чтоб она называла его этой идиотской кличкой?

— Мама, она липучая!

— Липучая? — не поняла Марина Петровна.

— Да, то есть ласковая! Мое поколение склонно к анализу. Он ушел потому, что жизнь у нас как прямая линия. Тебе все ясно — наденьте кольцо, сойдите с ковра. А она, мама, раскованная. Тебе тоже нужно себя искривить и пойти в загул! Вот тогда ты про него забудешь!

— Мне путевку предлагают на теплоход… — растерянно сообщила Марина Петровна, несколько потрясенная логическими построениями дочери.

— Езжай! На теплоходе, самолете, на байдарке! На чем угодно, только перемени обстановку!

Утром Наташа выскочила из подъезда, сразу увидела облезлый «Москвич», решительно шагнула к нему, открыла дверцу и села на переднее сиденье.

— Я знала, что ты будешь тут дежурить.

— Откуда такая прозорливость? — удивился бородатый Вася.

— Ты вчера, когда машину вел, все время глазел на меня вон в то зеркальце. — Наташа показала на зеркальце, которое у водителей называется зеркалом заднего вида.

— Как же на тебя не глядеть, — не стал спорить Вася, — когда ты вся такая тонкая, звонкая и прозрачная.

— Понятно, — сказала Наташа, — значит, ты сквозь меня смотрел на дорогу. Ты откуда Генку Мулярова знаешь?

— Двоюродный брат, — ответил Вася. — Куда везти?

— В училище, на Часовую улицу!

— Ты в каком училище? — Вася включил двигатель.

— В театрально-художественном. На гримера учусь. Меняю людям внешний вид, поскольку внутренний вид никому поменять нельзя!

— А ну вылезай! — послышался грозный голос.

— Это моя мама, узнаю! — Наташа покорно выбралась из машины. — Ее зовут Марина Петровна. Мама, это Вася. Я ему нравлюсь. Он двоюродный брат Генки Мулярова из двадцать четвертой квартиры.

К полному удивлению и Наташи, и Васи, Марина Петровна полезла в автомобиль на то самое место, где только что сидела Наташа: