— Не получится, сегодня я уезжаю. Двадцать один двенадцать. Дела закончил, и делать мне здесь больше нечего.

Мешков взял у разносчицы мороженое и протянул Илларии:

— Есть только это, стаканчики. За девятнадцать копеек.

Иллария оттолкнула руку Мешкова, встала и начала протискиваться к выходу.

— Вы куда? — ахнул Мешков. — До конца еще уйма игры.

Иллария остановилась в проходе и подождала Мешкова, который приближался к ней с явно недовольным видом. Он шел, не глядя на Илларию, рискуя наступить на чьи-то ноги, потому что его взгляд не отрывался от футбольного поля.

— Это хорошо, что вы смотрите в сторону, а не на меня, — сказала Иллария, — я, вероятнее всего, должна сообщить вам, Виктор Михайлович, что влюбилась в вас!

Мешков замер, боясь пошевелиться.

— Возможно, — продолжала Иллария, — это случилось еще на перроне…

Когда Мешков заставил себя обернуться и случившееся несчастье было написано у него на лице, он увидел Илларию, которая уже уходила со стадиона. Мешков сунул мороженое первому попавшемуся мальчишке и кинулся догонять.

Он поравнялся с Илларией, когда она уже подходила к трамвайной остановке. Не зная, как себя вести и абсолютно не представляя, что надо говорить, Мешков не нашел ничего лучшего, как только сказать в растерянности:

— Конечно… спасибо…

— Ешьте на здоровье. Между прочим, я сделала для вас прическу, а вы даже не заметили.

— Разве?… Я думал, всегда так было…

На кругу стоял трамвай. Иллария полезла в пустой задний вагон и осталась на площадке.

— Это уже традиция. Мы все время едем на площадке, как школьники.

— Тогда уж давайте не платить за билеты! — предложил Мешков.

— А вы не мучайтесь, — печально улыбнулась Иллария. — Я вижу, вы мучаетесь и не знаете, что мне сказать. Вы делайте вид, будто ничего не произошло. Мои слова не накладывают на вас никаких обязательств. Вы вообще можете вернуться на стадион, я сама доеду!

Трамвай тронулся с места, зазвенел, задребезжал. Некоторое время оба молчали, потом заговорил Мешков:

— Иллария Павловна, я вечно мотаюсь по всяким командировкам. Я почти не бываю дома, я живу в самолетах, поездах, гостиницах. Я езжу со стройки на стройку. И везде меня не любят, потому что инженеров по технике безопасности нельзя любить. Они ко всему вяжутся, и от них одни неприятности.

— Перестаньте оправдываться, — перебила Иллария. — Я вас информировала, и все!

— Я не оправдываюсь, я объясняю, — повысил голос Мешков. — Какая бы вы ни были замечательная, я все равно не гожусь для романа. Мне ровно пятьдесят! Я, в конце концов, стар!..

— Не кричите на меня! — осадила Мешкова Иллария, а затем подвинулась к нему и сказала не без едкости: — Вовсе не нужно, чтобы все пассажиры слышали, что вы старый и не годитесь для романа. Нашли чем хвастаться!..

Когда Иллария вернулась к себе в номер, то увидела Таисию Павловну, которая сидела на кровати, подобрав под себя ноги, взглядом впершись в этюды, расставленные на раскладушке у противоположной стены.

— Явилась, — сердито сказала сестра, — все-таки пришла! Большое тебе спасибо. Я тут с ума схожу, может, уже сошла!

— Я была на стадионе с Виктором Михайловичем.

— А зачем ты ходила на стадион?

— Болеть за белых, тебе этого не понять.

Таисия отвлеклась от живописи и испытующе взглянула на сестру.

— Он к тебе пристает?

— Нет, это я к нему пристаю! — гордо сообщила Иллария. — Он от меня на стенку лезет!

Таисия искренне заволновалась:

— Ты доверчивая, честная, тебя обмануть — пара пустяков! А он прожженный, опытный…

— Послушай, Тася, ты совсем обалдела со своей прекрасной живописью! Это я за ним бегаю, а он от меня увертывается.

Таисия Павловна слезла с кровати и сунула ноги в туфли.

— Как ты далека от реальной жизни, это хитрый ход, это он тебя заманивает!

Иллария покраснела от возмущения:

— Ты стала похожа на моего начальника. Он тоже слушает только самого себя!

— С этим прохиндеем Мешковым я поговорю! — И прежде чем Иллария успела опомниться, сестра уже выскочила за дверь, и было слышно, как в замке повернулся ключ.

Иллария дернула дверь: заперто. И в бешенстве забарабанила по ней кулаками.

Таисия Павловна шла по коридору крупным мужским шагом, и, когда ей повстречался солидный дядя с изрядным брюшком, тянувший килограммов под сто, Таисия Павловна, не замедляя движения, выкинула вперед руку и отодвинула дядю в сторону, как манекен.

Мужчина, которого оттолкнули, удивленно обернулся:

— Ну и ну!

— А вы уступайте дорогу женщине! — Таисия Павловна уже стучала в номер триста восьмой.