Едва прозвучало: «Войдите», как она ворвалась внутрь и сразу начала на высокой ноте:

— Оставьте в покое мою сестру! Вам нужна гостиничная интрижка, приключение в командировке! Ищите другой объект!

Мешков весь будто ощетинился:

— Ишь как вы о себе заботитесь! Очень вы себя уважаете, себя и свои удобства.

— Что вы несете? — вспыхнула Таисия Павловна.

— Думаете, я не помню, как Иллария волокла чемодан, а вы налегке шли? Здесь ваши шмотки таскает, а дома ваших детей стережет. Боитесь лишиться домработницы!

— Да вы негодяй!

Таисия Павловна подскочила к Мешкову, явно намереваясь влепить ему пощечину, но Мешков ловко схватил ее за руки, завел руки за спину, под локотки поднял художницу в воздух, вынес в коридор, ногой открыв дверь, и сразу наткнулся на солидную пару пенсионного возраста. Оба замерли от удивления.

— Эта дамочка, — сказал Мешков, — ошиблась номером!

Он поставил Таисию Павловну на пол и быстро вернулся к себе, не забыв запереть дверь.

— Я всегда говорила, — нахмурилась жена пенсионера, — что гостиница — это гнездо разврата. Вова, пойдем и не смотри на нее!

И пара чинно проследовала к соседнему номеру триста десять, оставив Таисию Павловну, задыхавшуюся от ярости и бессилия.

Она сделала было шаг к двери Мешкова, потом передумала, направилась обратно к себе в номер, потом снова передумала и направила свои стопы в буфет.

Здесь, у буфетной стойки, очередь была небольшая, человека три, но Таисия Павловна все равно полезла без очереди:

— Моя очередь давно прошла, я забыла в номере деньги и ходила за ними. Вы мне не верите? — Она с вызовом повернулась к военному, который стоял первым.

— Верю, — ответил военный. — Только вы здесь не стояли!

Но Таисия Павловна уже делала заказ:

— Стакан чая!

— Сахар класть? — спросила буфетчица.

— Нет. Нет, положите ложечку, нет, две ложечки… Нет, не кладите сахару!

— Так класть вам сахар в чай или не класть? — устало переспросила буфетчица.

— Я вам не говорила — чай, я вам сказала — кофе! Я никогда не пью чай!

— Извините, но вы сказали — чай! — мягко вставил военный.

— Я не могла этого сказать, я сказала — кофе! — гневно повторила Таисия Павловна.

Иллария металась по номеру взад и вперед. Потом пришла, очевидно, к какому-то решению, достала целлофановый пакет и начала складывать в него всяческую еду.

Затем Иллария открыла дверь на балкон, вышла, держа пакет в руках, и закрыла за собой дверь. Балкон сплошняком тянулся вдоль здания гостиницы, но чтобы из одного номера нельзя было забраться в другой, соседний, балкончики разделялись кирпичным барьером высотой в половину человеческого роста.

Иллария поглядела на кирпичное препятствие, подтянулась на руках, села на узкий конек этой стенки, перекинула ноги на другую сторону и спрыгнула на соседний балкон. Затем, чтобы ее не заметили из номера, согнувшись в три погибели, чуть ли не на коленках, пересекла этот балкон и взобралась на следующую стенку. Эту сложную операцию она проделала несколько раз.

— Триста шестнадцать, — считала Иллария, — триста четырнадцать, триста двенадцать, триста десять, триста восемь…

Спрыгнув на балкон номера триста восемь, Иллария выпрямилась и заглянула в окно. Но отсюда ничего нельзя было разглядеть.

Иллария постучала в стекло балконной двери.

И сразу возле окна возникли две вопросительные фигуры — пенсионер и его жена.

— Что вы здесь делаете? — возмутилась Иллария.

— Это я вас хочу спросить, — голос у женщины был визгливый, — зачем вы влезли на чужой балкон?

— Это триста восьмой?

— Нет, это триста десятый!

— Извините, — сказала Иллария, — значит, я ошиблась при подсчете! — И снова полезла через барьер.

— Опять к нему! — заметил пенсионер не без ехидства.

— Это все потому, — заверещала жена, — что теперь все разрешается! Сначала женщинам разрешили ходить в мужских брюках, потом разрешили ходить без брюк и почти без юбок, потом разрешили длинные юбки, а мужчинам длинные волосы, как у девиц! Потом…

— Что будет потом?

— Потом я не знаю, но опять что-нибудь разрешат…

Тем временем Мешков в номере триста восемь уже складывал в портфель бритву, мыло, запасную рубашку, как вдруг… постучали в окно.

Мешков озабоченно обернулся и обнаружил Илларию. Подбежал, распахнул балконную дверь:

— Ну, знаете, с вами не соскучишься!

— Сестра меня заперла, поэтому я с этой стороны. Тут легко, — успокоила Иллария, — между балконами барьерчики невысокие, — и прыснула, — только я сначала в чужой номер угодила… Вот я принесла: здесь сыр «Виола», два яйца, крутых конечно, кусок кекса. В поезде всегда есть хочется.