– Ага, – отозвался Федор. – Правда, я долго не давал, а он, собака, стоял на своем и еще говорил, что я, мол, срываю открытие тысячелетия. Он мечтал, что когда машина времени станет орудием спецслужб, то в мире настанет вечный покой и порядок. Тогда всех врагов можно будет душить прямо в пеленках. Именно так он сказал, слово в слово: душить прямо в пеленках. Я не знаю, чего там у него с пространственно-временным континуумом, чувачок просто начитался научной фантастики, а вот только мой квазисмеллер действительно завис.

– Алик, а что такое квазисмеллер? – спросил Денис, когда вся компания возвращалась в Москву.

– Генератор ароматов, – ответил Алик, глядя в окно и думая о чем-то своем.

– Чего-чего? Это как?

– Да очень просто. Нажимаешь одну кнопку, и твой нос слышит запах бананов, нажимаешь другую – он уже слышит, как кто-то верзанул прямо посередине комнаты.

– Нос не слышит, он чует, – поправил Денис.

– Ошибаешься, именно слышит, – сказал Алик. – Это открытие Федьки. Он его еще восемь лет назад запатентовал. На этом открытии и строится идея квазисмеллера. Потому что запахи рождаются аналогично тому, как рождаются звуки. Только у запахов более гибкая частотная характеристика, она более органичная, более подвижная.

– А зачем нужен этот самый квазисмеллер? – спросил Гордеев. – Где его применять?

– Да где угодно! – воскликнул Алик. – Хотя бы в кино. Киношники об этом давно мечтают. На экране лес – на тебе запах леса. На экране болото – получай сероводород. Чтоб все как в жизни.

– А почему же он до сих пор не сделал этот генератор ароматов? – спросил дотошный Гордеев.

– Да кто ж ему даст? У него никогда не хватает необходимых элементов.

– А на Западе они есть?

– На Западе все есть, только с мозгами у них напряжно.

– Тогда я ничего не понимаю, – не унимался Гордеев. – Почему бы ему не рвануть на Запад и не сделать все там?

– Легко сказать – рвануть. Рвануть-то он давно бы рванул. Но я же тебе говорю – кто ж ему даст?

– А кто ему не дает?

– Догадайся с трех раз.

– Ну кто? Спецслужбы, что ли?

– Смотри, с первого раза допер.

– А им разве не все равно, что кто-то там чего-то изобретает? У них вон своих забот полон рот.

– Вот это именно и есть их забота. Выпустить из страны революционное изобретение – это выше их сил. Вспомни академика Сахарова.

– Нет, я действительно ничего не понимаю, – сокрушался Гордеев. – Ну тогда пускай дадут парню все необходимое, пусть делает себе на здоровье все, что ему заблагорассудится.

– Это в советское время, может быть, с ним именно так и поступили бы. Посадили бы в каком-нибудь почтовом ящике, где-нибудь в Челябинске-124, и качали бы из него все необходимое, а потом продавали патенты в Японию или в Штатушки. А сейчас рассвет частной собственности. Федька теперь может сам своими патентами распоряжаться, как ему заблагорассудится. Но только знаешь какие деньги он за свой квазисмеллер получит, если его начнут производить по всему миру? Миллионы, а то и миллиарды. Ведь каждому в своем доме хочется иметь запах вечной весны.

– Но и пусть себе получает на здоровье, – сказал Гордеев.

– Это ты так думаешь. А те, кто имеет рычаги власти, думают несколько иначе. Они ему говорят: ладно, ты продаешь свой патент на Запад, мы не против, у нас для производства этих штук все равно не хватает промышленных мощностей, мы тебе даже поможем это сделать, то есть продать, на высоком профессиональном уровне, но только и ты тоже должен пойти нам навстречу. А «пойти навстречу» – означает ни много ни мало девяносто девять и девять десятых процента от общего сбора. У Федьки же свои представления на этот счет, сам догадываешься, какие.

– Замкнутый круг какой-то, – проговорил Гордеев. – Получается, Федор невыездной, что ли?

– Именно! – ответил Алик. – Как в лучшие времена эпохи развитого социализма. Мы все невыездные.

– И ты?

– И я, и Костя. Нам просто в ОВИРе не выдают загранпаспортов и все время находят массу причин – то этой бумажки нет, то другой. Ко мне у них одна и та же стабильная придирка, мол, у вас в военном билете не проставлена группа крови. Я иду в военкомат, говорю, проставьте мне группу крови. А они мне отвечают, ее надо было ставить еще на приписной комиссии. Я говорю, так проставьте сейчас. А они мне – мы вам что, не русским языком говорим? Ее ставит приписная комиссия, а у вас уже военный билет на руках, до свидания. И так далее.

– Блин, абсурд какой-то, – сквозь зубы резюмировал Денис.

– И никакой не абсурд, – отозвался Алик. – Нормальная постсоветская действительность. Ты еще абсурда не видел.

Утром в камеру к Проскурцу вошел надзиратель-контролер и сухо сказал:

– К вам адвокат.

Виталий Федорович отправился вместе с контролером в следственный корпус, так и не решив, радует его этот визит или, наоборот, огорчает. Скорее – ни то и ни другое. Точнее сказать, ничего. Ничего, кроме пустоты.