– Бог даст – выживет. У-у! Козел! – Сыромятников явно с удовольствием оперировал зоологическими понятиями в адрес провинившегося Климова. – Сейчас врачиха придет, укольчик какой вколет девице. И… – Оперуполномоченный подбирал слова для успокоения начальства. – Уснет, успокоится.

– Дочь Кобрина тоже была прошедшей ночью на даче?

– Да нет же, – вмешался Климов, – я говорю, она приехала почти одновременно с милицией. Мать ей сначала позвонила, потом нам.

– Что значит одновременно? Не получится из тебя, Климов, хорошего работника органов, – хмыкнул Сыромятников. – Она выходила из машины, когда прибыла милиция.

– Как девушка прореагировала на убийство?

– Заиндевела поначалу вся. А потом стала кричать матери: «Зачем ты это сделала?» Рвалась даже ударить ее. – Климов вдохновлялся от пристального внимания Турецкого. – Пришлось ее держать. Сильная девка, несмотря на субтильное сложение.

– Да просто обнаглели. Привыкли… Депутатские дети, что скажешь. – Сыромятников достал сигарету и вышел из дома.

Криминалист из экспертно-криминалистического управления продемонстрировал Александру завернутый в полиэтилен пистолет – подарок депутату от министра обороны.

– Отпечатков не обнаружено. Оружие было найдено в кустах, под балконным окном. Вероятно, его выбросили, но предварительно хорошо протерли.

– Странно, что жена, будучи в аффекте, позаботилась об уничтожении улик, – размышлял вслух Турецкий.

– Вы следствие, вы и разбирайтесь, – ответил эксперт.

Турецкий несколько секунд подержал на руке упакованный пистолет, словно проверяя его на вес.

– Гильзы тоже нашли?

– Все как положено. В спальне. Сомнений мало – убийство совершено из этого оружия.

На крыльце Турецкого ждал Сыромятников. Под крючковатым носом на усах застряли крохотные крупинки кофе.

– Будете еще раз осматривать место происшествия, Александр Борисович? Дежурный следователь уже свой протокол составил.

– Да. Только сначала хочу поговорить с женой. Как ее зовут, кстати?

– Аделаида Ивановна. Во всем призналась. Непохоже, чтобы женщина себя оговорила. Все совпадает, как в аптеке. – Сыромятников распахнул дверь на веранду.

Здесь уже ничего не напоминало о попытке суицида. Девушка, завернутая с головой в плед, лежала на спине, и только тонкая рука с ярким маникюром выскользнула на волю. Мадонна сидела рядом на краешке кресла со сложенными на груди руками. Турецкий, стараясь не потревожить больную, почти на цыпочках поднялся на второй этаж.

Черные глаза из-под седых волос стоящей у занавески женщины опалили Александра. В ослепительном солнечном свете она могла показаться глубокой старухой, если бы не насыщенная глубина зрачков, присущая лишь энергичным молодым девочкам и ведьмам. «Да-а… Пожалуй, такой тип действительно не стоило дразнить изменами и мелкими склоками. Леди Макбет…»

– Что с Зоей? – Женщина повернулась к мужчине, который что-то писал, скрючившись у журнального столика. Можно было подумать, что она обращается к нему. В действительности же в ее голосе Турецкий уловил сильное желание выпроводить ненужного свидетеля.

– С кем? – Мужчина поднял голову. Это был дежурный следователь.

– Я хочу поговорить с Аделаидой Ивановной наедине. – Турецкий проводил взглядом немедленно подчинившегося его приказу человека. – Ваша дочь спит.

– Я знаю, она пыталась отравиться. У нее это уже бывало, Зоя всегда отличалась нервным характером. Неудивительно… – Женщина замолчала и шаркающей походкой побрела от окна к стулу. – С ее детством…

– Муж обижал вас, Аделаида Ивановна? – Турецкий опустился на то место, которое минуту назад занимал ушедший мужчина, и доверительно положил подбородок на замок рук.

– Конечно, конечно. – Женщина захохотала. – Давайте, давайте разбираться в этом грязном дерьме! Он не обижал меня. Он обидел меня один раз… И навсегда.

Голос ее звучал гулко, словно в стереофоническом радиоприемнике. Казалось, что говорит не она одна, а по крайней мере три человека вторят ей, раскладывая звук на разные тональности. Эта ее возможность присутствовать голосом в разных точках комнаты поразила Турецкого. Он беспомощно оглянулся по сторонам. Деловой настрой мгновенно улетучился.

– Чем я могу вам помочь, Аделаида Ивановна?

– Мне? Лучше поддержите девочку. Ей хуже всех. Пережить такое в восемнадцать. Она сейчас еще не понимает всего ужаса положения, но потом начнется осознание. И зовите меня, наконец, просто Ада. Я ненавижу имя Аделаида.

– Вы стреляли в мужа?

– А кто? – вопросом на вопрос ответила женщина.

– Когда Зоя приехала на дачу?

– Ах это… – разочарованно протянула Ада. – Я полагала, что вы умней. Да они бы, – женщина снова потянулась к окну и, как подпольщик, боком выглянула в щелку занавески, – давно бы арестовали ее, если бы имелась хоть одна зацепка. У Зои – алиби. Она всю ночь веселилась с молодыми людьми в клубе.