Действительно, Сынок никогда не был душой компании. Тусовщиком его не назовешь. Но, может быть потому, что после ампутации никто никогда его на вечеринки не звал. Слишком уж стремительно менялась его жизнь – не до тусовок было. А кому же не хочется просто посидеть в компании, поболтать о том о сем, слегка выпить…

Но Сынка еще распирало любопытство. Что за люди живут в этом поселке? Что за элита тут собралась, чем занимаются, что знают, откуда они здесь?..

К девяти часам он уже стоял возле коттеджа, волнуясь, как пацан, и все не решаясь позвонить.

Дверь открыла, Сынок чуть не отшатнулся, секретарша Людочка. Теперь она посмотрела на Сынка без ненависти и даже без снисходительности. Только вскинула удивленно брови.

– Не узнала, богатым будешь. Ну, заходи, – улыбнулась она.

– Мне тут Чип… Я сначала не хотел, а потом подумал… – начал лепетать Сынок, но Людочка его слушать не стала, повернулась и ушла в комнату.

Сынок косолапо двинулся следом и попал в небольшой кружок действительно милых людей, никто не был пьян, никто не шумел, все улыбались приветливо.

Сынок пожал всем протянутые руки. Узнал, что в компании есть кроме Чипа и Людочки Каэс, Зиг, Амос, Мата и Дон.

Было странно, что эти вполне интеллигентные с виду люди представлялись такими птичьими именами. Их, впрочем, это совсем не смущало.

Пили сухое вино. Сынок терпеть не мог этого кисляка, но крепился. Разговоры были самые отвлеченные – о политике, о кино, музыке, светские сплетни, почерпнутые из журналов и газет.

Сынок в разговоре участия не принимал. Политик из него был никудышный, кино он смотрел по телевизору, но никогда не досматривал до конца, а музыкальные познания ограничивались Пугачевой и Розенбаумом. Пестрых журналов не читал, да и вообще не помнил, когда читал что-нибудь, кроме названия магазинов.

Каэс начал рассказывать какую-то увлекательную историю о клакерах. Так, оказывается, называли театральных жучков, которые обсели все самые видные московские театры. Помимо того, что они спекулируют билетами, они еще дерут плату с артистов. Если артист отказывается платить, клакеры устраивают ему театральный провал. Засвистывают спектакль, устраивают скандал, а если артист щедро платит хотя бы теми же билетами, то клакеры устраивают ему овацию с криками «браво!», «бис!», «гений!».

«Каэс, каэс… – соображал Сынок. – Что такое это „каэс“? Чего-то с театром, наверное, связано».

Зиг начал усыпляющий рассказ о смутном понятии – психология. Сыпал такими терминами, что у Сынка ум за разум заходил – всякие «либидо», «супер эго», «подсознание»…

«А этот доктор психических наук! – догадался Сынок. – Или сам в психушке бывал».

Оказалось, что Амос неплохо разбирается в хирургии, Дон рассказывал о разных экзотических способах умерщвления человека: от банального отравления до воздействия микроволнами.

Чип начал было что-то про компьютеры, но Людочка вдруг откровенно зевнула.

«Что они тут делают? – все не мог сообразить Сынок. – Какой-то академгородок».

– Ладно, ребята, пора баиньки, – сказала она решительно. – Кто мне поможет убрать?

– Я могу, – сказал Чип, поправив очки.

– Нет, ты мне в прошлый раз половину стаканов перебил. – Вот Сынок у нас еще не дежурил.

«Если мыть посуду, то я помощник еще тот, – ухмыльнулся Сынок, – я ей намою».

Гости попрощались и разошлись. Мыть посуду Людочка Сынка не заставила. Дала в руку веник и сказала:

– Подметешь, получишь награду.

Сынок принялся рьяно мести пол. Но не успел сделать и половины работы, когда секретарша заглянула в комнату и сказала:

– Все, заслужил.

И распахнула полы халатика, который уже был на ней. Под халатом Людочка была голой.

«Так не бывает!» – последнее, что подумал Сынок перед тем как вообще забыть о мыслях.

Людочка в постели была умелой и, что не очень понравилось Сынку, веселой. Она высмеяла Сынка за семейные трусы, похихикала над его поспешностью, а культя и вовсе вызвала в ней приступ хохота.

– Первый раз трахаюсь с одноруким.

Она умело приостанавливала его страсть, брала инициативу в свои руки – если еще хоть какая-то инициатива была у Сынка – и, словно забыв о партнере, доводила себя до неистовства.

В какой-то момент Сынку захотелось схватить все свои вещи и удрать. Он чувствовал себя предметом, вроде вибратора. Но Людочка и это угадывала. Она становилась вдруг ласковой и внимательной. Словом, она довела Сынка до белого каления, а потом вдруг откинулась на подушку, потянулась за сигаретами и сказала: