Азамат стряхнул с себя его руку.

– Вот из-за таких, как он,– он указал пальцем на безуспешно пытающегося остановить льющуюся из носа кровь Рамзана, – мы и терпим такие потери. Нельзя расслабляться ни в чем!

– Рамзан в Свердловске учился. Вот и нахватался.

– Ну и что? – возразил Азамат. – Я тоже в свое время МГУ кончал. Разве я когда-нибудь себе позволяю русские ругательства?

– Ну ладно, Азамат. Погорячился, и хватит, – примирительно сказал Вахит. – Эй, Али, скоро ты там? На дороге находиться очень опасно. С утра я вроде шум вертолетов слышал. А здесь мы как на ладони.

– С-сука, никак не получается… – донесся из-под джипа сдавленный голос Али.

Вахит, да и все остальные, не могли скрыть улыбок. Азамат рассерженно зашагал к своей машине, наподдав по дороге большой булыжник.

Вахит бесшумно расхохотался, но тут же нахмурился.

– Вы, ребята, хотя бы при Азамате не ругайтесь. Знаете же, он человек серьезный. В следующий раз и пули не пожалеет.

Все закивали. Из-под джипа вылез расстроенный Али:

– Все, подшипник полетел. А заменить нечем. Абана мат.

Вахит вздохнул:

– Так, дело к двенадцати… Скоро намаз. Здесь оставаться больше нельзя. Придется машину просто убрать с дороги.

Солдаты вынули из джипа все ценные вещи – несколько «калашниковых», ручной пулемет М-59 и даже «шмайссер» времен Великой Отечественной войны, пару рюкзаков с провизией и канистру с бензином. Потом поднатужились, приподняли машину и сбросили ее с обрыва. Джип грузно ударился несколько раз о склон горы, потом покатился быстрее и, наконец, уперевшись в выступ скалы, остановился. Несколько секунд спустя раздался сильный взрыв.

– Бензин из бака вылить забыли, – сказал один из боевиков.

– Так, – скомандовал Вахит, – быстро по машинам – и вперед.

Через пятнадцать минут караван миновал горный перевал и остановился около узенькой тропинки, ведущей в густой лес. Выйдя из машины, Азамат достал компас и определил кибла – направление на Мекку, в сторону которой должны молиться все правоверные мусульмане. Все разулись, ополоснули водой из фляжек ступни и ладони и, достав небольшие коврики, преклонили колени.

– Бисмиллах, аль-Рахмат аль-Рахим, – нараспев произнес Азамат. И остальные повторяли за ним слова первой суры Корана:

– Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Хвала Аллаху – господу миров, милостивому, милосердному, царю в день суда! Тебе мы поклоняемся и просим помочь! Веди нас по дороге прямой, по дороге тех, кого ты облагодетельствовал, не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших…

Намаз продолжался недолго – минут пятнадцать. Закончив чтение молитв, Азамат поднялся со своего коврика и повернулся к своим спутникам:

– Сыны свободного народа! Ныне, когда на нашу землю вновь обрушились орды завоевателей, останемся верными заветам наших предков и великого имама Шамиля! Не дадим родину в обиду, будем сражаться, пока последний враг не покинет нашу страну. Правда на нашей стороне. И поэтому мы обязательно победим! Аллах акбар!

Боевики повторили за ним.

– А теперь нужно хорошенько замаскировать машины, Иса, Али и Салех остаются здесь, все остальные – за нами, в Ени-Чу.

Кроме Азамата и Вахита, в небольшом отряде было еще два полевых командира – Хусейн и Абдулла. Эти четверо возглавляли процессию, а за ними шли полтора десятка боевиков. Здесь было достаточно безопасно – федералы так далеко в горы еще не добрались. Конечно, время от времени и здесь можно было услышать стрекот вертолетных винтов, но за густой листвой деревьев, только начинавшей осыпаться, отряд сверху был незаметен.

Было тихо. Мирно щебетали птицы, где-то неподалеку журчал быстрый горный ручей. И не верилось, что в каких-нибудь семидесяти километрах к северу идут ожесточенные бои. В сущности, этот маленький клочок земли, если бы не горы, можно было за сутки объехать вдоль и поперек. И именно здесь, на этой земле, разгорелся, пожалуй, самый кровопролитный конфликт за последние годы.

Лучше всех дорогу знал Азамат, но и он время от времени останавливался, чтобы выбрать нужное направление – в некоторых местах тропинка так заросла травой, что была почти неразличима. Примерно через полтора часа лес закончился и потянулись поля и бахчи – селение Ени-Чу было близко.

Войдя в аул, полевые командиры оставили своих солдат на въезде, а дальше направились одни – здесь они были уверены в своей безопасности.

На центральной улице села стоял трехэтажный дом, весьма отличающийся от соседних размерами и богатством внешней отделки. Деревянные ставни были покрыты тонкой резьбой, а изгородь украшена железными завитушками. У стальных, крашенных в небесно-голубой цвет ворот стоял высокий старик с длинной седой бородой и в высокой горской папахе.

– Приветствую дорогих гостей! – громко сказал он, когда командиры достаточно приблизились к нему.