Но, видимо, назрела необходимость и в отправке туда такого опытного шпиона, как муфтий. Хозяева не могли не послать Садретдинхана в край, где три четверти населения было мусульманским. К такому выводу Мирза пришел в результате своих наблюдений.

Своими мыслями он поделился с Хамадани.

Доктор, как всегда, внимательно выслушал его. Анализ событий в Кашгаре, сделанный Садыковым, показался ему детальным и глубоким.

— Ваши предположения очень вески и важны, — сказал он. — О них я сообщу в Москву. В соответствии с тем, как начнут развертываться события, вы будете планировать свои дальнейшие действия. Пока же, согласно первоначальному заданию Центра, главное, что от вас требуется, — выбить почву из-под ног муфтия, отдалить его от своих приверженцев и таким образом лишить поддержки. Продолжайте восстанавливать против него обманутых эмигрантов-мусульман.

— Я тоже так думаю. Но заслуживают особого внимания и события в Кашгаре, — повторил Мирза, — они сейчас больше всего занимают муфтия. Желательно поскорее получить указания Центра.

— В ближайшее время мы их получим… — успокоил Хамадани.

Тихий осенний рассвет. Едва скользнули первые лучи солнца по стенам мечети, как муфтий появился на пороге своей худжры. Усевшись на суфе, он задумался.

Было о чем подумать… События в Кашгаре, новый порядок в Германии. Да и свои дела все больше беспокоили его: жить в Мешхеде становилось трудно.

Не было прежнего благополучия в мечети. Люди стали реже посещать ее. Если раньше бедные эмигранты, идя на утренний намаз, заполняли подобно потоку предрассветные улицы, то теперь они текли в мечеть словно дождевые струйки. Проем ее ворот, как пасть огромного чудовища, сейчас легко заглатывал их. И знаменитый имам Садретдинхан вынужден охотиться за последователями и приверженцами, готовить из них «борцов за веру», пуская в ход все свое красноречие. Но как готовить, если прихожан становится все меньше и меньше!

Особенную неуверенность вселила сегодняшняя утренняя молитва. Число слушателей опять резко сократилось. Мечеть почти пустовала.

На это были свои причины. Эмигрантам — узбекам и туркменам — все более ясной становилась цена обещаний, которые муфтий сыпал от имени веры и нации. Люди узнавали, как попавшиеся в ловушку муфтия простаки засылались через границу и пропадали без вести. Такая деятельность «святого человека» вызывала возмущение. Многие, кто ранее с благоговением относился к муфтию, теперь боялись и сторонились его.

Но изменилось отношение к Садретдинхану не только со стороны эмигрантов. Дело в том, что, ведя подрывную деятельность против Советского Союза, муфтий постоянно разжигал межнациональную вражду и в самом Иране. Он и его предшественники под прикрытием религиозных догм восстанавливали туркмен против местных властей.

— До каких пор вы будете под игом персов? — заявлял Садретдинхан. — Неужели вам безразлична борьба туркмен за национальную независимость!

Но интриги обернулись в первую очередь против самого муфтия. С одной стороны, от него отвернулись поддавшееся его проповедям туркмены, потерявшие все свое имущество; с другой, местные власти, до сих пор сквозь пальцы взиравшие на проделки «святого человека», усилили полицейский надзор, и муфтий это скоро почувствовал.

…Да, было о чем подумать имаму под утренними лучами осеннего солнца!

«В столь тяжелый для меня момент так некстати уехал близкий друг!» — с досадой размышлял он.

В самом деле, его друг, посол Турции в Тегеране Мамдух Шавкат Эсандал, выдавший муфтия за турецкого подданного и защищавший его, был в это время переведен в Кабул. Хотя новый турецкий посол Хисровбек и оказывал Садретдинхану поддержку, но уже не такую значительную.

Ожидая новых событий, муфтий надеялся на изменения в обстановке.

Однако продолжать свою деятельность в Мешхеде он уже не имел возможности: пришло возмездие за его деятельность в интересах Турции, интриги среди иранцев, за попытки восстановить эмигрантов туркмен против местных властей. Правительство Ирана приняло решение о выселении его из города. Садретдинхан не находил себе места и лихорадочно искал выхода.

«Прежде всего нужно встретиться и переговорить с близкими друзьями…» — решил он.

Но близкие «друзья» Хан Казы, Кульджан Ишан и другие ничем помочь не могли. Тогда он обратился к Хайдар Хадже.

— Сколько лет работаем вместе. И вот… Положение вашего покорного слуги известно. Так неужели вы не сможете чем-либо помочь мне?

— Я и мой друг Грумницкий долго ломали головы, но к сожалению… — Хайдар Хаджа развел руками. — Власти твердо стоят на своем.

Муфтий хорошо знал, что положение руководителей белогвардейской эмиграции тоже не прочно, но все же надеялся: а вдруг они с помощью покровителей из английского консульства сделают что-либо…

Однако никому не хотелось портить отношения с иранским правительством.