Выдав эту тираду, он перевернулся на другой бок и снова задышал — тяжело, устало и хрипло.

Жена еще немного посидела на краю кровати, не зная, что ей делать дальше, затем встала и подошла к окну. Почти всю свою сознательную жизнь она заботилась о своем теле, делая все, чтобы оно было стройным, красивым и соблазнительным. Долгие годы берегла она свою девственность (одному лишь Богу известно, насколько это было тяжело), и не затем, чтобы продать девственность подороже, а затем, чтобы подарить ее самому главному человеку в своей жизни. И вдруг оказалось, что ее красивое тело и ее так тщательно оберегаемая девственность никому не нужны.

Во время своих ухаживаний Генрих ни разу не делал попытки не то что затащить ее в постель, но даже запустить руку ей под юбку (чем сильно отличался от всех ранее встреченных ею москвичей). Но тогда это ее нисколько не насторожило. Наоборот, она была уверена, что наконец-то встретила по-настоящему порядочного и благородного мужчину, настоящего джентльмена. Сегодня ночью она собиралась показать ему, что он не зря столько ждал. Она хотела превратить эту ночь в настоящую сказку, сделать для него все, что он пожелает, даже то, о чем он лишь подумает, но, возможно, не решится сказать вслух. И вдруг оказалось, что все это — пустая затея. И что все благородство Генриха объяснялось простым отсутствием интереса к ее персоне. Поверить в это было столь же нелегко, сколь и обидно.

«Это дело» — так Генрих назвал секс. И сказал он с такой неприкрытой брезгливостью, словно речь шла о чем-то грязном и недостойном его. А может, ей просто показалось?

Где-то далеко за окном проплывали фары машин. Потом стал накрапывать дождь. Она отошла от окна, подошла к кровати и вновь остановилась в нерешительности. Что теперь делать? Лечь рядом с ним и уснуть, как будто так и надо? Или бросить все и уехать к маме? Но мама была далеко, да и ночь выдалась слишком дождливая, чтобы пускаться в рискованные приключения.

Она снова посмотрела в окно, вздохнула и решила проглотить свою обиду. Оставался еще один вопрос: в каком виде ей лечь к нему в постель — одетой или раздетой? Раздеться — значит унизить себя. Никчемная голая игрушка, которой ребенок пресытился, едва только взглянув на нее. И тогда она решила спать одетой. Проснувшись и увидев ее в пижаме, Генрих сразу ощутит стыд и поймет, что она не собирается быть игрушкой ни в чьих руках. Даже в руках собственного мужа. К тому же просыпаться одетой было не так стыдно. В общем, так она и поступила.

Утром Генрих сделал вид, что ничего не произошло.

Вечером он позвонил ей с работы и предупредил, что задержится. «Слишком много дел навалилось. Извини». Через два часа снова позвонил и сказал, чтоб она ложилась спать без него. «Я буду очень поздно, зая. Тебе ни к чему меня ждать».

Но она ждала. Ждала, закутавшись в одеяло, до трех часов ночи.

Вернулся Генрих пьяным. Он осторожно наклонился над ней, обдав ее запахом перегара, и заглянул ей в лицо. Она сделала вид, что спит. Он облегченно (как ей показалось) вздохнул и на цыпочках вышел из спальни.

На следующий день за завтраком она спросила:

— Генрих, скажи честно, я тебе не нравлюсь? Ты женился на мне только для того, чтобы рядом с тобой была ухоженная кукла?

Генрих деланно усмехнулся и ответил:

— Что за глупости, зайчонок? Ты же знаешь, как я люблю тебя.

— Да, но мы женаты уже два дня, а ты до сих пор не притронулся ко мне, — произнесла она с болью и обидой в голосе.

— Правда? Уже два дня? — шутливо переспросил он. — А для меня они пролетели как один миг. Сдается мне, мы проживем с тобой всю жизнь и сами этого не заметим!

Он взял из хлебницы булку и принялся намазывать на нее масло с таким беззаботным видом, словно разговор был закончен.

— Ты мне не ответил, — упрямо сказала она.

Тогда он вздохнул:

— Зая, но ты ведь сама видела. Я слишком сильно надрался на свадьбе. Ничего не поделаешь. А вчера у меня была куча дел. Я старался вырваться домой. Правда старался. Но ничего не вышло. Если получится, сегодня приеду пораньше. — Он изобразил на своем лице лукавую улыбку и добавил: — Вот тогда мы снова вернемся к этому вопросу, хорошо?

— Ладно, — сказала она и положила руку на его ладонь. — Но обещай мне, что сегодня не вернешься домой пьяным.

Он хотел было возразить, но не выдержал ее пристального взгляда, улыбнулся и кивнул:

— Клянусь.

Боровский выполнил свое обещание. Он вернулся с работы рано и был абсолютно трезв. Жена встретила его у порога в красивом вечернем платье с открытыми плечами. Волосы ее были уложены в изящную прическу. На ногах вместо домашних тапочек были туфельки на высоких каблучках. Выглядела она великолепно.