И это не было скоропалительным решением без всяких на то оснований. Это было ее способом выживания.

Будучи маленькой девочкой, страдавшей от сложных отношений в семье, Джина придумала себе сказочный мир, безопасный и счастливый, который заселила сказочными персонажами, родившимися в ее голове. После гибели матери, когда отец отправил ее учиться в закрытый пансионат, она взяла этих героев с собой, полагаясь на их эмоциональную поддержку и помощь, которые не смог обеспечить ей отец.

Когда Джина выросла, эти персонажи и придуманные истории с их участием стали приносить ей деньги и позволили обрести финансовую независимость от отца. Она ненавидела и презирала тот мир, в котором жили ее отец и ему подобные люди.

Джина схватилась за голову.

— Господи, о чем я думаю? — вслух пробормотала она.

Ей надо забыть о Кейзе Форчуне и сосредоточиться на работе, а конкретно — на лягушонке Тимоти, ее друге и спасителе. Только на него она может положиться, он единственный никогда не предаст ее. У него нет недостатков, он — само совершенство. Единственная проблема состоит в том, что этот лягушонок — плод ее фантазии.

Зевнув, Джина потерла кулаками глаза, пытаясь прогнать усталость. Уже почти полночь, она работает без передышки восьмой день и хочет спать. Но ведь надо выполнить порученную работу. Джина пнула ногой мятую бумагу, валявшуюся на полу, каждый такой комок — неудачная попытка представить художественному директору то, что он хотел видеть. Она уже неделю бьется над этим, но ни на каплю не приблизилась к решению поставленной задачи.

— Это потому, что ты никак не сосредоточишься, — жестко сказала себе Джина. — Ты знаешь рассказ, ты, черт возьми, сама написала его! Просто изобрази на бумаге образ и чувства.

Надеясь, что теперь удача улыбнется ей, Джина взяла карандаш, нарисовала круг и, отойдя немного подальше, попыталась сформировать в голове образ. Внезапно ее внимание отвлекло что-то промелькнувшее за окном. Джина тревожно посмотрела в сторону окна, но ничего, кроме своего отражения в темном стекле, там не увидела.

— Ну вот, уже возникают видения, — пробормотала Джина, — скоро начну разговаривать сама с собой. Да нет, уже начала.

Что-то ударилось в стекло, и Джина даже успела заметить нечто белое. Осторожно обойдя стол, она подошла к окну. Похоже на комок бумаги, подумала Джина. Если бы это было что-то другое, то и звук при соприкосновении со стеклом был бы тоже другим.

Девушка посмотрела вниз и увидела стоявшего внизу под уличным фонарем человека. Хулиган, подумала Джина, разозлившись. Она открыла окно.

— Что вы там делаете? Прекратите, иначе я вызову полицию. — Когда человек поднял голову, Джина с изумлением произнесла: — Кейз?

— Стой там! — крикнул Кейз, поднимая что-то с земли. — Направляю тебе сообщение, — добавил он и бросил вверх белый комок.

Джина успела подхватить его на лету, наклонившись через подоконник, и развернула бумажку.

«Прошла неделя. Звонка нет. Поклонникам лягушек тоже нужна ласка».

Сердце Джина застучало так, что отдавалось в ушах. Она рассмеялась и высунулась в окно.

— Ты сумасшедший!

— Я не сумасшедший, я — одинокий. Можно мне подняться? Здесь очень холодно!

Джина колебалась, помня о своем намерении забыть Кейза Форчуна.

— Уже очень поздно.

— Но ты же еще не спишь, — настаивал Кейз. — Пусти меня хотя бы погреться.

Джина никак не могла решиться. Может, там действительно холодно и он замерз?

— Ладно, — наконец решила она, — но только на минутку.

Закрыв окно, Джина собрала валявшиеся на полу бумажки. Ей не хотелось, чтобы Кейз увидел ее муки творчества. Услышав звук приближающегося лифта, она поспешила к двери, на ходу приглаживая волосы.

Кейз как раз выходил из лифта, когда она распахнула дверь. В джинсах и черном свитере под кожаной курткой он выглядел еще привлекательнее. Вспомнив про свой наряд, Джина смутилась и покраснела, поправляя выбившуюся прядь волос.

— Привет, красавица! — улыбнулся Кейз и, не дав ей вымолвить ни слова, подтолкнул Джину в комнату. — Семь дней, три часа и тридцать две минуты, — сказал он, закрывая за собой дверь. — Вот как давно я хотел сделать это! — И, прежде чем Джина поняла его намерение, прильнул к ее губам.

«Я не хочу целовать его, — сказала себе Джина. — И не хочу, чтобы он целовал меня. Или все же хочу?»

Джина могла сколько угодно говорить себе, что никогда не пожелает увидеть его снова, только тело совсем не слушалось ее. Она купалась в волнах нежности, в тепле мужских рук, чувствуя, как они плавно скользят вдоль ее спины.