Открыв бутылку, Бардалф наполнил вином два бокала и протянул один Дженнифер. Когда она принимала бокал, их пальцы на миг соприкоснулись, и ее вдруг бросило в жар. Но он, казалось, даже не обратил ни малейшего внимания на ее вспыхнувшие щеки. Тотчас она вернулась на диван, поймав себя на мысли, что Бардалф был совершенно безразличен к ней.

Его внимание в этот момент было занято вином: он не спеша изучал его цвет, вдыхал аромат, затем прикоснулся губами к краю бокала и медленно отпил из него чудесный напиток.

— Как тебе нравится это вино? — Он бросил на нее беглый взгляд, и его темные глаза вдруг засветились глубоким блеском.

Поспешно сжав полураскрытые губы, она подняла бокал, осторожно отпила из него глоток благоухающей жидкости и сказала:

— Я совсем не разбираюсь в винах. Но в этом мне больше всего нравится запах. Такой сладкий, медовый аромат!

— Дай мне понюхать, ма.

Дженнифер усмехнулась и протянула сыну бокал. Втянув носом запах напитка, Энди закатил глаза и объявил, что на секунду почувствовал себя настоящим миллионером.

— Устами ребенка глаголет истина. — Бардалф улыбнулся. — Да, у богатого человека всегда есть возможность полакомиться хорошей пищей и вкусить хорошего вина. Что еще может быть лучше? — И, помолчав, задумчиво добавил: — Любить и быть любимым. Ничего в жизни не может быть лучше.

Дженнифер почувствовала, как у нее стеснило в груди. У него кто-то есть, разочарованно подумала она. Ей никогда не приходило в голову, что волк, который бродит один, рано или поздно все равно находит волчицу. В словах, которые он только что произнес, наверняка скрыт глубокий смысл, таятся сильные чувства. Интересно, к кому же? Бардалф не носил обручального кольца. Но разве такой мужчина позволил бы какой угодно женщине, даже красивейшей из красивейших, втиснуть свою свободу в рамки брака?

Слова Бардалфа, очевидно, не оставили равнодушным и Энди. Он оживился и вновь обратился к нему с вопросом:

— А кто у тебя есть из самых близких людей? Ну, мне, например, ближе всех на свете моя мама. А тебе?

— Мой сын, — мягко ответил Бардалф.

Мысли Дженнифер мгновенно превратились в крутящееся веретено. Едва не опрокинув свой бокал, она поставила его на стол и, с изумлением взглянув на мужчину, переспросила:

— Твой сын?

— Его зовут Уилл, и ему десять лет.

— А мне девять. Мы почти ровесники! — восторженно заметил Энди и снова принялся атаковать своего идола вопросами.

Как только ее сын и Бардалф с головой ушли в разговор, Дженнифер не замедлила загрузить свое воспаленное воображение целым каскадом вопросов, мучивших ее последние несколько минут. Кто была его спутница в жизни? Кто оказался матерью Уилла? Какая из всех-всех женщин стала для него единственной? Той самой, которая отвоевала его у всех остальных, чтобы каждый вечер медленно, соблазнительно, с неукротимым вожделением стягивать одежду с его сильного, поджарого и гибкого тела?

Дженнифер резко глотнула воздух, ужаснувшись мыслям, которые стали впиваться в ее мозг и безжалостно жалили, горячили его, как заросли крапивы. А в следующее мгновение она вдруг почувствовала жуткую, тупую, беспричинную ревность. Ей страшно захотелось стать близкой для Бардалфа, захотелось полной близости с ним… или хотя бы его поцелуя, который бы стал свидетельством того, что он, такой сильный и независимый мужчина, выделяет ее среди других женщин. Ей хотелось сесть рядом с ним и оказаться в его ласковых и в то же время таких сильных, даже, может быть, грубых объятиях… Хотелось, чтобы его глубокая, загадочная чувственность передалась ей и воспламенила ее.

О Боже, с ужасом подумала она, что же это со мной творится?..

— Я чувствую запах пудинга!

Выкрик Энди заставил Дженнифер и Бардалфа вскочить с дивана и броситься к плите, буфету, холодильнику и прочим достопримечательностям кухни, чтобы взять гастрономическое благополучие дома под контроль.

Заканчивая приготовление пищи, мужчина и женщина перебрасывались отдельными фразами, говорили о том о сем и ни о чем.

— Уилл сейчас осматривает с моими и своими друзьями Ниагарский водопад и его окрестности, — сообщил Бардалф. — Потом они совершат блицпоездку по всем пяти Великим озерам — Онтарио, Эри, Гурону, Верхнему и Мичигану — и из Чикаго разлетятся в разные стороны, кто куда. По моим подсчетам, в Монтрозе сын должен объявиться дня через два-три.

— Энди, принеси батон хлеба и баночку зеленого горошка, — попросила Дженнифер.

— Хорошо, ма.

Когда подросток скрылся за дверью буфетной, Бардалф вспомнил, как он сам часами простаивал в этой комнатушке, чистя картошку, и как от этой работы стыли и деревенели руки. Отец Дженнифер обходился с ним довольно жестоко, потому что не мог сломить его волю.

Бардалф знал, что такими маленькими победами над людьми вроде Юджина Кеттла он выковывал свой характер. Впоследствии у него появился собственный взгляд на методику воспитания детей. Разумеется, он не шел в ногу с теми, кто считал, что чем больше мешков картошки перечистит ребенок, тем он станет лучше. Основой его системы воспитания было постепенное повышение ответственности. А также приобретение конкретных знаний о жизни. С учетом при этом незыблемой аксиомы: знание — это сила.