У меня была безумная куча дел до полудня, но я все же нашла время позвонить Леннарту.

— Любимый, прости меня, — поспешно извинилась я. — Я вовсе не думала то, что сказала, прости, прости, прости! Когда ты вернешься домой?

Сначала я услышала приступ грохочущего кашля на другом конце провода, но потом он сказал:

— Раньше четырех мне, пожалуй, отсюда не выбраться, но, если у тебя есть готовая синильная кислота, мы можем осушить чашку вместе.

Я была чуточку разочарована, что ему не освободиться раньше четырех. У нас бывал такой приятный часок после полудня в субботу, когда мы пили кофе!

— Тогда не позднее четырех! Поспеши домой, будь Добр!

Он слабо закашлял в ответ.

Наша контора закрывается по субботам [164] в два часа, и, прежде чем часы пробили два, я была уже за дверью. Еве нужно было в другую сторону, и она не составила мне компанию. Улица Кунсгатан казалась мрачной в эту пасмурную погоду, у людей был кислый и загнанный вид. Но я простила их — у них, конечно, не было Леннарта, не было и маленького, чисто убранного дома на Каптенсгатан, и они не будут пить там послеполуденный субботний кофе в четыре часа дня. Парочка вкусных пирожных в придачу к синильной кислоте Леннарту после моих подлостей не помешает.

Я перешла улицу наискось, чтобы забежать в кондитерскую «Ого». И тут я услышала веселое восклицание:

— Не может быть, это же Кати!

Предо мной на тротуаре стоял Ян. Человек из моего прошлого, за которого я в своем безграничном тупоумии собиралась выйти замуж.

— Как мило! — сказал Ян. — Давай зайдем в «Ого» и поболтаем о прежних временах!

Вообще-то говоря, по-настоящему хорошим человеком меня не назовешь! Ведь я, не раздумывая, бросила Яна почти в ту самую минуту, когда впервые увидела Леннарта. Ян был тогда опечален. А теперь, встретив его на Кунсгатан, я вдруг почувствовала, что очень хотела бы и сейчас видеть Яна чуточку опечаленным. Не очень опечаленным, а лишь совсем-совсем немного грустным из-за того, что эта удивительная женщина выскользнула у него из рук!

Я попыталась выглядеть удивительной и таинственной, пока размышляла — пить мне с ним кофе или нет? Я была в шляпе, которая шла мне больше всех остальных, и это решило дело. Кроме того, Леннарт не должен был прийти домой раньше четырех часов.

Будь у Яна хоть капля совести, он попытался бы после чашки кофе казаться хоть чуточку унылым. Он должен был низким грустным голосом продекламировать мне: «Носишь ль имя другого и носишь ль другого кольцо?» — или как там. Но к сожалению, так редко можно заставить мужчин вести себя как подобает. Он радостно показал мне новехонькое кольцо. Значит, он помолвлен!

— Малышка Лундгрен из моей конторы, — сказал он. — К Новому году мы поженимся.

— Ну, как приятно! — воскликнула я.

Да я и считала так. Я вдруг и думать забыла, что Яну нужно из-за меня грустить. Мы были лучшими друзьями, болтали, и нам было по-настоящему весело!

Мы даже пришли к обоюдному согласию: Бог ниспослал нам счастье — вовремя одуматься и понять, что мы друг другу не подходим. Расставаясь, мы дружески похлопали друг друга по плечу.

— Старая добрая Кати! — сказал Ян.

Да, он мог бы соблюсти меру. Такой уж старой и доброй я все-таки не была.

У меня уже не оставалось времени. Была половина четвертого. Я бежала по улицам, держа картонку с пирожными в руках. О мой любимый Леннарт, как я рада, что я замужем за тобой, а не за Яном! Право же, ты должен это узнать, как только придешь домой!

Леннарт был уже дома.

— Боже мой! — воскликнула я. — Когда ты пришел?

— В час, — ответил Леннарт. — Чтобы приготовить тебе кофе. Где ты была?

— В «Ого» пила кофе с Яном, — правдиво призналась я. — Не думала, что ты придешь раньше четырех.

Леннарт поднялся из-за стола, который красиво накрыл к моему приходу. Там стояли наши прекрасные кобальтовые кофейные чашки, а рядом с моей — одинокая розовая роза.

Он холодно посмотрел на меня и сказал:

— Понимаю, ты думала, меня не будет дома до четырех часов. И пользуешься случаем!..

— О-о-о-о-о-о-о-о-о!

Я так жутко рассердилась! Что он имеет в виду? Разве я не вольный человек, который имеет право встречаться, с кем захочет? Как я могла знать, что Леннарт сидит дома и ждет меня?

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я пользуюсь случаем? — закричала я. — Тебе не стыдно?

Леннарт не ответил. Лицо его было замкнутым и ожесточенным, это был Леннарт, которого я никогда прежде не видела. Не произнося ни слова, он прошел мимо меня в тамбур и начал надевать шляпу и пальто.

Я ринулась за ним.

— Куда ты идешь?! — закричала я. — Будь любезен остаться дома, чтобы я могла поколотить тебя!

Дверь за ним захлопнулась, а я стояла, дрожа всем телом и по-прежнему держа картонку с пирожными в руках. Это было гнусно! Гнусно с его стороны… только промолчать и уйти! Типично по-мужски! Мы — женщины — остаемся и приводим в порядок квартиру, даже если речь идет о криках, гневных словах и слезах.