— Ясно, — вздохнул Турецкий. — А теперь откройте дверь.

Доктор достал связку ключей, выбрал один — длинный и замысловатый. Им открыл секретный замок, вторым ключом повернул английский и отворил дверь.

— Вот здесь была бомба, мне потом показали, — сказал он, тыча пальцем в нижнюю часть дверного косяка.

Турецкий, уже читавший акт экспертизы, кивая, осмотрел место, а потом задумчиво и озабоченно спросил:

— Вы свои ключи никому не давали? Их не могли у вас украсть? А где запасные держите?

— Запасные на службе, в сейфе. А свои я вообще никому не даю. Может, отмычкой открывали, как это теперь делают, а? — поинтересовался Баранов сразу у всех.

— Ну с английским — картина понятная, его еще Остап Бендер открывал ногтем мизинца. А вот секретный? Придется вам денек-другой потерпеть без него. Мы снимем его для проведения экспертизы. Ее ведь не делали? — обернулся он к Кучкину.

И тот с виноватым видом отрицательно покачал головой и потупил взгляд.

— Ничего страшного, а мы сделаем. Сережа, займись!

— А зачем это? — забеспокоился доктор.

— Проверить, нет ли в нем посторонних следов, — ответил Сережа, вынимая из чемоданчика отвертку. — И ключик ваш пожалуйте. — Он протянул руку, и Баранов положил ему на ладонь, отцепив от связки, длинный ключ с замысловатыми бородками.

— Значит, заканчиваем, — сказал Турецкий и обернулся к следователю Кучкину, который вел тем временем протокол следственного эксперимента. — Валентин Арнольдович, будьте добры, покажите протокол понятым, пусть прочитают и распишутся где следует. А также и Вячеславу Сергеевичу. С той же целью, — педантично сообщил Александр Борисович. — И не будем больше отнимать у граждан Коротковых их драгоценное время.

Кучкин сделал таинственное лицо и шепотом напомнил Турецкому:

— У вас проскочил без ответа один вопрос к нему, Александр Борисович. Я заметил. Про его недоброжелателей. А он промолчал.

Турецкий едва заметно кивнул Кучкину и продолжил:

— А вот вас, Вячеслав Сергеевич, я попросил бы немного задержаться, поскольку у меня к вам есть еще несколько мелких, уточняющих, я бы сказал, вопросов…

— Прошу в дом, — радушно предложил Баранов, полагая, что буря промчалась мимо.

4

Но буря и не намечалась. Зато стоял, выражаясь морским языком, такой мертвый штиль, от которого совершенно воротило душу.

Дотошный Турецкий совершенно измотал Баранова своими бесконечными повторяющимися вопросами о том, кого из своих недоброжелателей тот мог бы подозревать в попытке покушения на себя. Уже давно приучившийся также быть предельно вежливым с пациентами — если они того, естественно, заслуживали, — Вячеслав Сергеевич с трудом переносил столь изощренную пытку. Ему ведь пришлось вспомнить буквально всех своих знакомых и каждому дать соответствующую характеристику. И в результате — это уже как бы помимо воли доктора Баранова — получалось так, будто все до единого известные ему врачи-наркологи, включая и помянутую недавно добрым словом Татьяну Васильевну, оказались злобными завистниками и весьма слабыми специалистами, которым нельзя доверять здоровье людей. Зато сам Вячеслав Сергеевич, со всеми своими уникальными методиками, как никто другой подходил на роль спасителя ну если не всего человечества, то хотя бы московской ее части.

Вот здесь-то, как выяснилось, и гнездилась та причина, по которой и могли организовать на него покушение — со смертельным, естественно, исходом. Ну как с его предшественницей — Татьяной Васильевной Артемовой, которую он все-таки, исправившись, назвал классным специалистом.

Таким образом, версию о том, что первое покушение было устроено не на супругу все-таки, а на ее мужа, на заместителя мэра, этот потерпевший отметал полностью. Ибо и сам оказался в таком же положении. В каком? Так ведь злобная же месть недоброжелателей-коллег! Неужели это еще неясно?

Ясно-то было как раз очень даже хорошо. Баранов как минимум предлагал следствию «перелопатить» всю наркологию Москвы, в поисках заказчика преступления. Хороший план. И отличная возможность полностью отвести от себя всякое подозрение в причастности к преступлению.

Зная, насколько неповоротлива в этом смысле юриспруденция, Вячеслав Сергеевич мог рассчитывать, что следствие будет длиться бесконечно и где-нибудь обязательно найдутся подозрительные следы, ибо сама наркология далеко не безгрешна, и к ней при желании нетрудно предъявить немало серьезных претензий.

— Тут же может быть все что угодно, — с жаром убеждал Турецкого Баранов, изображая ярого поборника справедливости, — от распространения тех же наркотиков до прямых преступлений, продиктованных контактами с мафиозными структурами. Вы только представьте себе!..

Турецкий представлял, конечно…

Но сам Вячеслав Сергеевич ко всем своим же обвинениям, естественно, не имел ни малейшего отношения, его деятельность на посту главного врача наркологического диспансера была всегда чиста и прозрачна. Любой в этом сомневающийся может проверить, он даже сам готов оказать посильную помощь в этом вопросе.