— Костя, да какой же там разврат? — мягко возразил Турецкий с укоризненным видом. — Всего и дела-то — постараться полностью расслабиться и отдаться во власть девушки. Быть с ней вежливым. А потом, когда она, как та пиявка, сама отвалится, аккуратно и нежно расспросить кое о чем. И все дела! Подумаешь! Инструктаж я бы поручил Славке. Девица, кстати, молодая, но, на мой взгляд, достаточно опытная. А что касается, к примеру, меня, то я боюсь, что наложение одного опыта на другой — понимаешь? — Турецкий пошлепал одной ладонью о другую, — может случиться совершенно непредвиденное. Девица быстро со мной соскучится и станет неразговорчивой.

Турецкий сам едва сдерживался, а Грязнов гоготал уже без перерыва. Костя посмотрел на него — стареющего льва, когда-то огненно-рыжего, от чего остались лишь пегие клочья вокруг настоящей генеральской лысины, и тоже заулыбался, чувствуя, что это был их очередной розыгрыш.

— Ну если только так, — сказал наконец снисходительно, чем вызвал новый приступ хохота — теперь уже у обоих «бездельников».

Отсмеявшись и вытерев слезы с глаз, Вячеслав спросил:

— А ты еще что-то про агентуру поминал, Саня? Это в каком смысле?

— Тут сложнее… — посерьезнел Турецкий. — У меня ощущение, что дела Баранова не совсем чистые. Нарколог, наркотики, понимаешь, масса всяких соблазнов, да та же девица в приемной, готовая на все… Там наверняка имеются зацепки, которые надо вычислить.

— Это у тебя ощущение или уверенность? — перебил его Меркулов.

— Уверенность, Костя, появится тогда, когда наша девушка откроет наконец рот. Вот в этом я убежден. Но она должна сделать это добровольно. Потому я и хочу ей всемерно помочь в этом вопросе. Вплоть до обещания жениться.

— Ничего себе запросы! — воскликнул Грязнов.

— Это только первый шаг, Славка. А второй последует после того, как наш агент, в смысле твой, сумеет вычленить из общей массы знакомых Баранова, всякого рода сволоты и наркоманов, вьющихся вокруг него, нужного нам человека. Я — вот тут уже почти — уверен, что киллера надо искать где-то рядом с ним или с его знакомыми. Неплохо бы, вообще говоря, установить и слежку за ним…

— Да, и прослушивание телефонов и мобильной связи, — в тон ему добавил Меркулов, — а ты сам не наглеешь, Саня? Откуда ты возьмешь соответствующие санкции? Лично я тебе их обеспечить не смогу.

— Но, Костя, — с фальшивым пафосом воскликнул Турецкий, — ты же сам только что обсуждал с нами президентскую тему! Уж если ты не совсем, извини, в курсе, то что могут на это ответить какие-то там судьи, от которых будет зависеть решение о прослушке? Да они в пыль разобьются, чтобы помочь органам выполнить строгий наказ президента! Ведь мы ж не о бомже, в самом деле, речь ведем, а о самом заместителе московского мэра!

— А что, Костя, Саня абсолютно прав, — поддержал Вячеслав.

— Ну хорошо, а чем вы оправдаете свой интерес к Баранову, расследуя дело вокруг Алексеева? — спросил Меркулов.

— А кого будут волновать такие тонкости следственных мероприятий? — сварливо ответил Турецкий. — Костя, ты меня иногда ну так удивляешь… прямо до изумления!

— Не хами! — отрезал Меркулов. — Там, где есть логика, там она есть, — уже примирительным тоном продолжил он. — Я разве возражаю? Я выясняю для себя, насколько вы сами уверены в своей правоте.

— Ну да, — Турецкий пробурчал, цитируя старинную реплику Карла Маркса, — «ваша правота по отношению к моей правоте столь бесправна, что я вправе…». Ты это имел в виду?

— Примерно! — с вызовом ответил Костя. — И ты не вправе, понял? Поэтому поступим так. Я попробую кое-что провентилировать. Насчет скоропалительных мер — не обещаю. Но отдельные вещи сделаю. Вы поднимайте свои кадры и начинайте облаву со всех направлений, на раскачку времени больше нет.

— Так мы и не… — попытался возразить Турецкий, но Меркулов остановил его решительным взмахом руки:

— Скажите своим, чтобы они ни на миг не забывали об отвлекающем моменте — то есть постоянном присутствии если не в самом доме на Бережковской набережной, то рядом с ним. И это должны видеть жильцы и проникнуться, ясно?

— Так точно, ваше высокопревосходительство, — взял под воображаемый козырек Турецкий.

— Ну а раз так, то военный совет закончен. Можете проводить меня. Но не напивайтесь после моего отъезда до состояния полной бессознательности!

— Костя, не обижай! Ты когда-нибудь такое видел?

— Вот и говорю, что боюсь увидеть…

2

Рабочая версия была подробно изложена собравшемуся уже назавтра наличному составу участников следственной группы. Собственно, для них и было предназначено совещание в кабинете заместителя директора департамента Грязнова. В своей комнатенке Турецкий не стал собирать народ. Люди могли бы просто не поместиться. Да и потом, в Генеральной прокуратуре столько посторонних лиц, явившихся к первому помощнику генерального прокурора, наверняка вызвали бы нездоровый интерес, который был никому решительно не нужен. Тут ведь как! Чем тише, тем ближе к истине.