Волохов вдруг стукнул ладонью по столу, вскочил со стула и подошел опять к форточке, стал в нее глубоко дышать.

— Кто просил! — сказал он, повернув к Вальке голову, сказал с такой искренней горечью, что Вальке стало не по себе. — Ну кто вас просил!

И Валька окончательно понял, что они с ребятами действительно чего-то натворили.

— Мы чего-то не так сделали, Вячеслав Егорович?

— Пода-арок! Очень нужен этот ваш подарок!

Председатель, видимо, совсем вышел из себя, резко заходил по кабинету. Валька таким его еще никогда не видал и, признаться, струхнул, втянул голову в плечи, сидел тихо, как мышка. А Волохов гремел:

— Всю картину нам испортили, умники! Колхоз только-только вышел из прорыва, а они обратно его туда, в дыру! Пода-арок! Это вы мину под колхоз подложили, а не подарок сделали!

На «мину» Валька обиделся, и робость стала из него улетучиваться. Валька не любил, когда на него кричали, да еще вот так, ни за что. Даже если и Волохов, крепко уважаемый им Волохов.

— Это как же сорок центнеров дармового клевера могут быть для колхоза миной? — спросил он и вытянул голову из плеч, распрямился на стуле.

Волохов зыркнул на него красными глазами.

— Тимуровцы! — крякнул он с горечью, подошел к своему креслу и грузно в него осел. — Не хочется, да ладно, объясню, чтоб наперед знал и не совался, куда не след.

Он выдернул из подставки красный карандаш, размашисто нарисовал посередке бумажного листа кружок.

— Я, когда перед школой выступал, сказал хоть слово про суземки, где мы давно не косим?

— Нет, не говорили, — согласился Валька.

— Так, не говорил, а почему, как ты думаешь? Не знаешь, да?

— Не знаю, — вынужден был опять согласиться Валька. Он действительно не понимал, как можно не пользоваться для благой цели тем, что само идет в руки.

— Объясняю для авантюристов: для колхозного стада вполне достаточно укосов, которые находятся вокруг деревни.

И Волохов еще раз обвел карандашом нарисованный им круг. В центре нарисовал квадрат.

— Вот в центре деревня, вокруг луга. Этого достаточно. Я и просил-то школьников помочь убрать сено именно с этих сенокосьев. Понимаешь, умник? А вы вон куда залезли.

И он нарисовал еще один кружок в самом углу листа. Кружок этот действительно был далековат от середки.

— И что теперь получается, — продолжал греметь Волохов, — план по сенозаготовкам выполнен и без того, а теперь вы еще с клевером этим сунулись. Куда мне его девать, скажи, пожалуйста, тимуровец?

— Что, он лишний, что ли, клевер-то? Куда-нибудь пригодится… Сено ведь, — подавленно сказал Валька. Картина, которая стала раскрываться, его обескуражила.

— Да, лишний! Лишний! Как я его вывезу теперь? Технику надо гробить, зимники к дальним пожням заросли, расчищать их надо, кусты да деревья валить, золотой клевер-от получится. Продать тоже потом не смогу, скажут, Волохов совсем заелся, клевером торгует… Куда мне с ним?

Валька сидел растерянный, сказал горько:

— Ну так и не вывозите, чего там, пусть себе гниет.

Это председателя совсем разъярило. Он опять шарахнул кулаком по столу.

— А вот и бросить-то его я тоже не могу! Беда-то и есть в этом вся!

— Почему не можете?

— Ты что думаешь, не узнают об этом в районе? Узнают! Кто-нибудь все равно языком ляпнет. Тогда со всего правления штаны снимут, с меня-то уж точно. Четыре тонны клеверу, шутка сказать…

Волохов уставился в листок с красными кружками, замолчал. Ситуация его крепко разволновала. Валька тоже молчал, он не знал, что сказать, потому что был потрясен разговором. Они с ребятами так старались, так радовались своему успеху, хотели помочь, а оказалось, навредили. Нелепо все и обидно. И Валька сказал то, что его больше всего в эту минуту волновало:

— Тут что-то не так, Вячеслав Егорович. Не может же сено оказаться в хозяйстве лишним. Сена больше, значит, и скота больше, а раз так — значит, и денег в колхозе больше. Это же простая арифметика…

— Пифагор, так тебя! — взорвался опять Волохов. — Тебя бы на мое место, посмотрел бы я, как ты стал эти задачки с лишним сеном решать!

— Так и стал бы решать, как решаю, — сказал с затаенной злостью Валька. — Как же иначе?

Волохов посмотрел на него тяжело и устало, махнул рукой.

— Ладно, иди домой. Я думал, Агеев наврал на тебя за то, что ты ему нос расквасил, ан нет, вижу, вы и впрямь натворили черт-те чего.

Валька поднялся, шагнул к двери.