Поскольку на сей раз сомневаться в искренности девушки не приходилось, а сам факт вечеринки, да еще с какой-то девицей, легко проверялся, получалось, что и эта версия, наиболее, как верно заметил Грязнов-старший, перспективная, тоже заколебалась… Конечно, Башкир мог легко найти исполнителей и просто-напросто «заказать» следователя.

Но в этом случае он, прежде чем, как выразилась Юркова, «нажраться, как свинья», наверняка дождался бы звонка от исполнителя заказа. А этого не произошло. Лидия уверенно стояла на том, что никаких звонков в тот вечер Башкиру вообще не было: прежде чем началась вечеринка, Иванов отключил все телефоны, а обслуге и охране наказал его не беспокоить даже в случае пожара… Об остальных деталях попойки девушка говорила крайне неохотно:

— Ну, что тут рассказывать, мужики и есть мужики… Лично я пью мало, меня, если переберу, рвать начинает… Эта Дашка Башкирова тоже нажралась… Вот мне и пришлось этих козлов, когда отключились наконец, самой волочь по спальням… То есть к Башкиру-то я его Лешку-охранника позвала, еле докричалась, а Боба…

Выйдя на минуту в коридор, оставив Лайнера в одиночестве фиксировать показания Юрковой, Александр Борисович достал мобильный и набрал номер Померанцева. Валерий отозвался сразу и, по ощущениям Александра Борисовича, пребывал в отличном расположении духа.

— Где это ты так радуешься жизни? — поинтересовался Турецкий.

— Еду к месту встречи, мы с Перовой договорились пересечься на том самом, которое изменить нельзя, — в ногах у великого русского поэта…

— На «Пушке», что ли?

— Так точно!

— Это хорошо… Только вот планы на вечерок я вам сейчас подпорчу… Банкет на двоих в «Золотом орле» отменяется. Поедете, можно сказать, в сторону прямо противоположную… Разумеется, если Перова согласится, поскольку, на мой взгляд, ты и один управишься…

— Да что случилось-то? — с искренней горечью поинтересовался Померанцев, уже настроившийся на вечерок в баре.

— Необходимо срочно проверить алиби Башкира на время убийства Познеева, — сурово отрубил Александр Борисович. — Есть информация, что провел он его вполне невинно, в обществе Шахмина и двоих красоток у себя на даче… Как проверить — сориентируешься, учить ученого не собираюсь.

А потому — записывай адрес…

Валерий не выдержал и чертыхнулся, и даже по эту сторону связи было слышно, как взвизгнули тормоза его старенькой «шестерки».

— Пишешь? — как ни в чем ни бывало, поинтересовался Турецкий.

— А куда мне деваться? — буркнул Валерий. — От злодейки-судьбы не скроешься!

— То, что ты жучков ему понапихал, — это, конечно, хорошо, я в этом и не сомневался… Но меня и Саню куда больше интересует твое личное впечатление от этого отморозка…

Володя Яковлев задумчиво посмотрел на своего шефа Грязнова и, отхлебнув немного кофе, слегка поморщился. Кофе в этом якобы баре, где они встретились во время Володиного обеденного перерыва, ничего общего с одноименным благородным напитком не имел.

— Даже не знаю, что вам сказать, Вячеслав Иванович, — произнес, наконец, Яковлев, — кроме того, что уверен: Костин свою невменяемость, безусловно, разыгрывает. А если там и есть какая-то патология, то имя ей — садизм… И уж если мне это понятно, то совсем не понятно, почему сомневаются, да еще столько времени, доктора…

— Сомневаются они… — буркнул Грязнов. — Ладно, завтра поговорю с ребятами из собственной безопасности, пускай выясняют, в конце концов, забота их, а не наша с тобой… Где ты нашарил его мобильный?

— На сей раз он его приклеил скотчем к дну ванной — там у него помимо душа сидячая ванна имеется…

— Иными словами, у Костина есть «живая» связь с городом… Как думаешь, кто?..

— Почти не сомневаюсь, что мой сменщик, тоже санитар.

— Основания?

— Ну… Например, то, что когда я сдаю смену, он первым делом интересуется здоровьем данного пациента… Спрашивается: с какой стати это его так волнует?

— И с какой? — улыбнулся Слава Грязнов.

— Ясное дело, с финансовой! — Володя тоже улыбнулся. — Кто-то этому типу явно приплачивает за «заботу» о Костине… Конкретно доказать пока не могу, но интуитивно — уверен. Этот санитар вообще скользкий тип — по ощущениям.

— Ладно, Володя, скажу и об этом ребяткам, пусть присмотрят за ним… Как его?

— Лескин Николай Иванович, пятьдесят шестого года рождения. Судя по физиономии, не дурак выпить… Вот, пожалуй, и все, Вячеслав Иванович. Какие будут распоряжения?

— Распоряжение, Володя, будет одно: если уверен, что твою прослушку никто там не обнаружит, например в процессе уборки, — твоя деятельность в качестве санитара в институте завершена… С завтрашнего дня… Костин хоть как-то с персоналом общается?