— Заплатила она ему?

— Нет, но жалобу написала. Бугаев, конечно, отпирается, фельдшер, который с ним работал, ничего не видел и не слышал, но у девушки ее молодой человек в свидетелях.

— Могли и оклеветать.

— Могли, не спорю. Но почему тогда острый аппендицит был оставлен дома и госпитализирован только при повторном вызове? А в карте Бугаев написал, что пациентка практически здорова. Как тебе это? Такая традиция, что ли, — если денег не дадут или встретят не так, то и обслуживать не стану? И снова — через слово свой стаж поминать — «да я…», «да столько лет на колесах…», «вы сначала проработайте с мое, а потом меня учите…». Куда это годится?!

— Никуда, — согласился Данилов, хорошо понимавший, как часто Елене колют глаза ее стремительной карьерой. Как же — десять лет на «Скорой» и уже заместитель главного врача. — Но в кадрах вроде как недостатка нет, можно увольнять таких вот, набирать новых.

— Недостатка, конечно, нет, но и особо роскошного выбора тоже нет. Новые кадры в подавляющем большинстве из провинции, им еще освоиться надо, привыкнуть к нашим требованиям и нагрузкам… Да что тебе объяснять — сам все знаешь. Знаешь, меня иногда так и тянет в медицинские статистики податься, подальше от людей, поближе к бумагам.

— А что — нормально, — одобрил Данилов. — Тихо, спокойно, никакого конфликта поколений, и работу на дом брать можно. Во всей медицине только три специальности, представители которых могут брать работу на дом — медицинские статистики, функциональные диагносты, расшифровывающие ЭКГ, и зубные техники.

— А патологоанатомы? — спросил Никита, давно закончивший ужин, но оставшийся за столом послушать, о чем говорят взрослые.

— Как ты себе это представляешь? — ответил вопросом на вопрос Данилов.

— Я, между прочим, еще есть не закончила! — напомнила Елена.

— Во-первых, ты и не начинала, — улыбнулся Данилов. — А во-вторых, что тут такого? Подумаешь, патологоанатомов за столом вспомнили. Я сам, если кто забыл, чуть было в свое время не стал патологоанатомом…

— Воспоминаниям вы можете предаваться и без меня! — Никита встал и попытался было улизнуть, но Данилов успел схватить его за руку.

— Мы и о работе могли поговорить без вас, молодой человек. А вот кто за вами посуду мыть будет? Склифософский?

— Как же мне надоела эта проза жизни! — театрально вздохнул Никита, но доблестно вымыл не только свою тарелку, но и всю грязную посуду, стоявшую в раковине.

Елена тем временем доела, наконец, свой замечательный салат.

— Молодец! — сказал Данилов, когда Никита закончил с «прозой жизни». — Возьми пончик.

— Пончиков у нас нет, — вздохнул коварный подросток, — но нельзя ли мне справку?

— Опять? — нахмурился Данилов. — Разве в бассейн так часто требуются справки?

— Теперь мне нужна другая — для занятий айкидо.

— Справки об отсутствии противопоказаний для занятий спортом выдаются поликлиниками, а не кожно-венерическими диспансерами. С печатями КВД подобная справка будет смотреться по меньшей мере странно. Да и не напишет ее никто.

— Жаль, а я так надеялся…

— Ничего, — утешил Данилов. — Стойкость и терпение очень важны для занимающихся боевыми искусствами, а посещение поликлиники прекрасно тренирует эти качества. Зато привыкнешь добиваться своего во чтобы то ни стало!

— Над чужими проблемами легко смеяться, — укорил Никита и ушел к себе.

— Чашку чистого честного черного чая? — предложил Данилов Елене.

— Не откажусь.

В свою чашку Елена щедро плеснула рижского бальзама.

— Всегда знала, что начальником быть не сахар, но…

— …свои преимущества в этом тоже имеются, — докончил Данилов.

— Кроме зарплаты, никаких преимуществ.

— Могу с ходу назвать еще два, — предложил Данилов.

— Назови, может, это меня подбодрит.

— Высокий статус тешит самолюбие и дает больше возможностей изменить то, что тебе не нравится.

— А когда ты понимаешь, что как ни бейся, как ни старайся, все равно ничего не изменишь, то начинаешь впадать в депрессию. Чему ты улыбаешься?

— Так, представил, что может говорить обо мне дома наша Марианна Филипповна.

— Так у тебя с ней вроде бы наладились отношения?

— Да, наладились, но не думаю, что она изменила мнение обо мне с плохого на хорошее. Максимум — на нейтральное. Но надо отдать ей должное, что, не испытывая ко мне расположения, она тем не менее старается проявлять справедливость и не цепляется по мелочам.