Мужчины сделали шаг назад.

— Еще на три шага! — приказал Рыцарев.

Они молча подчинились. Рыцарев, продолжая прикрываться женщиной, двинулся к ним. Поравнявшись с брошенным оружием, он осторожно наклонился, поднял с пола пистолеты и распихал их по карманам.

— Ростислав Вадимович, не усугубляйте свое положение, — сказал ему «спокойный».

— Положение? — Рыцарев усмехнулся: — Да что ты знаешь о моем положении, щенок?!

— Бросьте, полковник. Для вас еще не все потеряно. — Должно быть, «спокойный» слишком верил в силу своего взгляда, потому что он вдруг пристально уставился на Рыцарева и повелительно-спокойно произнес: — Отпустите женщину и отдайте мне ваш пистолет.

— Ну все, парень! — рявкнул Рыцарев. — Ей крышка!

Он вдавил ствол Петровой в висок. И вдруг она закричала:

— Пожалуйста! Умоляю вас, делайте все, что он говорит! Под креслом у моего мужа бомба! Она сработает, как только он встанет! Передайте ему, чтобы он оставался на месте! Во что бы то ни стало!

Мужчины нерешительно переглянулись.

— Все слышали? — спросил их Рыцарев. — А теперь прочь с дороги!

Несмотря на суету вокруг него, Турецкий был деловит и собран. Подбежавшему оперативнику он сделал знак, чтобы тот пошел рядом с ним. И тот стал докладывать на ходу:

— Рыцарев только что заперся в кабинете директора Кремлевского дворца. Он по-прежнему удерживает в заложницах женщину. Мы вынуждены были отступить.

— Он выдвинул какие-нибудь требования? — быстро спросил Турецкий.

— Да. Он требует дать ему беспрепятственно выехать с территории Кремля.

— Это все?

— Пока да, — кивнул оперативник. — Остальные требования он выдвинет потом.

Александр Борисович ускорил шаг. Спросил:

— Что у него с оружием?

— Шестизарядный вальтер, — сообщил оперативник. — И три «макарова» с полным боекомплектом, которые он забрал у парней из ГРУ.

— Черт… — Над переносицей у Турецкого обозначилась глубокая жесткая складка. — Нельзя его с этим арсеналом выпускать на улицу. Он полгорода может положить.

— Верно, может.

Турецкий и оперативник подошли к директорскому кабинету. Здесь было пять или шесть спецназовцев в штатском и трое — в касках и бронежилетах. Все они были вооружены. Александр Борисович сделал им знак рукой, встал сбоку от двери и громко сказал:

— Ростислав Вадимович, советую вам выйти из кабинета без оружия и с поднятыми руками!

— Кто говорит? — послышалось из-за двери.

— Старший следователь Генеральной прокуратуры Александр Борисович Турецкий.

— Турецкий? — Пауза. — Я слышал эту фамилию. Вы руководите операцией по захвату?

— Да!

— Значит, мои требования вам известны. Я даю вам двадцать минут на их выполнение. Если мои требования не будут выполнены, через двадцать минут я застрелю женщину.

В глазах Турецкого замерцал холодный огонек.

— Ольга Юрьевна, с вами все в порядке? — громко спросил он.

— Со мной — да! — ответила женщина. — Что с моим мужем?

— Он в порядке. Никакой бомбы под его креслом не обнаружено. Через пару минут он будет здесь. Полковник, слышите меня?

— Да.

— Не делайте глупостей! Двадцать минут — это мало, вы сами это понимаете. В театре переполох. Мне может понадобиться гораздо больше времени.

— У вас его нет, — ответил Рыцарев. — Двадцать минут! И больше никаких переговоров! Время пошло!

Александр Борисович отошел от двери, на ходу доставая из кармана сигареты.

— Турецкий! — услышал он у себя за спиной.

Александр Борисович оглянулся. К нему быстрыми, нервными шагами приближался секретарь Совета безопасности Петров.

— Турецкий, где она?!

— Виктор Игоревич… — спокойно начал Турецкий.

— Я спрашиваю, где моя жена?

Александр Борисович кивнул на дверь. Петров устремился туда. Он встал прямо перед дверью. Один из спецназовцев попытался ему воспрепятствовать, но он отшвырнул его руку.

— Рыцарев, вы слышите меня?

— Виктор, я… — вскрикнула было из-за двери Ольга Юрьевна, но крик тут же оборвался. По всей видимости, Рыцарев заткнул ей рот.

— Рыцарев, слушай меня внимательно: если с головы моей жены упадет хоть один волос, я… — Петров захлебнулся собственной яростью.

Пока он говорил, Турецкий закурил сигарету и, наморщив лоб, погрузился в размышление. Через полминуты лоб его снова разгладился, он вынул изо рта сигарету и затушил ее в опустевшей пачке. Потом подошел к Петрову, положил ему руку на плечо и тихо сказал: