Это Гордеев, кажется, говорил, что в Уголовно-процессуальном кодексе есть 293-я статья, которая так и называется — «Последнее слово подсудимого». И в соответствии с этой статьей больше никакие вопросы ему, Савину, не могут быть заданы и временем это его «слово» также не имеют права ограничить. Вот этим и следует обязательно воспользоваться. Ну и что? Кто слушал его, Савина? Кому были нужны его оправдания и возражения, его утверждение, что все следствие — от начала до конца — было самым подлым образом сфабриковано теми, кто лично его, Савина, ненавидит? Николай Анисимович замечал и нетерпеливые, и откровенно скучающие лица вокруг, видел, что никого абсолютно не трогают его искренние уверения, и понимал, что игра уже давно сделана по их собственным правилам. И ни от какого его «последнего слова» ничего ровным счетом не зависит — все это ложь и очередное издевательство над обвиняемым. И все находящиеся здесь прекрасно понимают это.

Может быть, подумал он, по-прежнему отдаваясь своим воспоминаниям, именно это озарение, что все решено, все безнадежно, и вызвало у него тот нервный срыв, когда в кассационной инстанции оставили приговор в силе.

Ну что ж, они не захотели прислушаться ни к его последнему слову там, ни к доводам адвоката, который честно отрабатывал свой хлеб? Тогда им придется сделать это здесь и теперь. Они сами добились этого. А он? Он теперь станет той карающей рукой, от взмаха которой им не убежать и не спрятаться…

Сказать, что он испытал от этой мысли восторг, было нельзя. Восторг от неотвратимой мести остался в мечтах, там, в колонии. А сейчас пришло холодное и по-своему жестокое понимание неотвратимости его миссии. Именно миссии, и никак иначе…

3

Базанов, как увидел Николай Анисимович, оказался гораздо умнее и осторожнее своего школьного приятеля. Видимо, это у него от опыта, которым даже в малой степени не обладал Андрей. Савин, уже после недолгого разговора с Олегом, решил для себя, что этому человеку можно и, пожалуй, даже нужно будет открыть некоторые свои планы. Не все, нет, но кое-что. Потому что всякие слова Злобина о помощи — это не более чем слова, а тут чувствовалась сила, заметно было, что этот человек, обладавший, скорее всего, немалой властью, твердый сторонник экстремизма.

И он продемонстрировал Олегу тот лист, на котором были изображены схемы некоторых заложений. В частности, на Киевском вокзале. Значение остальных схем знал только сам Николай Анисимович, но обсуждать этот вопрос посчитал сейчас лишним — рано. Не стал он показывать и список других закладок — всему своя очередь. Но уже сама по себе схема закладки взрывчатых веществ на Киевском вокзале заставила Олега посмотреть на Андрюшкиного гостя чуть ли не со священным трепетом. А ведь сперва показался вполне безобидным таким «старичком».

— И это… не туфта, нет? — с не исчезнувшим еще недоверием спросил он у Савина.

Тот пожал плечами, показывая, что считает вопрос неуместным.

— И что, вы полагаете, надо сделать, чтобы?..

— Чтобы рвануло? — со спокойной улыбкой спросил Савин. — Прежде всего, отыскать это место заложения. Я ж не знаю, перестраивали с тех пор Киевский вокзал или нет? Возводились там какие-то дополнительные сооружения или опять же нет? Менялась ли проводка, проводились ли новые кабельные линии? Вот все это придется тщательно изучить, а также проверить прямо на месте. Как это сделать, у меня имеются некоторые соображения. Но для того чтобы они нашли подтверждение, мне надо побывать там, все посмотреть, проверить, убедиться, даже, извините, мой молодой друг, провести подготовительные работы, которые не должны привлечь к себе никакого внимания посторонних. Вы представляете, что будет, если мы начнем отбойным молотком крушить какую-нибудь стену, чтобы найти выход нужного нам кабеля? Да нас же немедленно за Можай загонят!

— Не загонят, — спокойно ответил Базанов. — Сейчас на Киевском вокзале завершается реконструкция, но во многих помещениях еще не закончен капитальный ремонт, как вы, наверное, уже слышали. Так что бардак тот еще. И под это дело мы сумеем, я почти уверен, сварганить одну постороннюю бригаду, которая не будет сильно отсвечивать. Но перед ней мы сможем поставить конкретные задачи.

— Это уже интересно, — согласился Савин. — И как скоро мы сможем приступить к разработке?

— Во-первых, я должен быть абсолютно уверен, что вы сами к своей задумке относитесь всерьез. А во-вторых, не буду скрывать, что есть люди, которые, как вы и я, очень заинтересованы в организации подобного громкого дела. Но это уже моя задача — переговорить и получить поддержку. Впрочем, в поддержке я уверен.

— Вы имеете в виду «Российское национальное единство» или этих «молодых моджахедов»?

— Вам и это известно? — Базанов с усмешкой посмотрел на насупившегося Андрея Злобина, молча присутствовавшего при разговоре. — Ну и болтушка ты, Андрюха!

— А чего, я только дядь Коле, никому больше. И опять же для дела, сам видишь.

— Для дела или нет, другой разговор. А вообще меньше болтай. Для собственной же пользы.

Савин заметил, что сказано это было хотя и с шутливой интонацией, но Олег к самому факту отнесся серьезно.

— Ну уж мне-то вы теперь можете верить, — мягко завершил тему Николай Анисимович. — Кстати, наш Андрей тут обмолвился, что именно вы могли бы помочь нам с устройством на работу. Это так?

— Я думаю, что мне удастся устроить вас в наш электроцех. Это был бы самый лучший вариант. Тогда все дела, касающиеся поиска закладки, которые могут со стороны выглядеть как проверка кабельных сетей, будут конкретно сосредоточены в ваших же руках. Ну и кое-каких необходимых вам специалистов. Вы как с электричеством?