Леонович не говорил официанту ничего, видимо, здесь прекрасно знали его вкусы, а Турецкий в качестве аперитива заказал минеральную воду.

Леонович начал разговор первым:

– Я уже слышал о вас, Петр Петрович. Но никак не думал, что увижу так скоро. Так что, сами понимаете, полон любопытства.

– А чего тянуть?

– Согласен! У вас ко мне какой-то деловой интерес?

– Возможно, – уклончиво ответил Турецкий.

– А чего тянуть? Можно ведь опоздать. Можно не успеть.

– Куда?

– Ну… в широком смысле. Можно умереть, например, – улыбаясь, предположил Леонович.

Турецкий не поверил своим ушам. Вот это напор. Вот это «наезд».

– Шутить изволите?

– Ничего подобного. Смерть на войне – механическая вещь. Война – грандиозная машина, планомерно истребляющая людей. Подвиги и страдания тут мало что решают.

У Турецкого уже шарики за ролики заходили. Остановить Леоновича, кажется, было мудрено, а понять – еще сложнее. Турецкий все же осторожно вставил:

– Я так не думаю. Вы же не на войне.

– Я не на войне? – удивился Леонович. – Я – не на войне?! Ну вы даете! Кто-то из великих сказал: мошкаре, что рождается на рассвете и умирает с заходом солнца, не дано постигнуть значение слова «ночь».

– Ну, извините, если был неправ.

– Проехали, – кивнул Леонович. Но видимо, все-таки «не проехали», потому что он еще раз повторил: – Я – и не на войне, надо же…

Турецкий вздохнул:

– Складывается впечатление, что вы меня не понимаете…

– На этот счет не волнуйтесь. Я могу говорить с кем угодно, даже не понимая другого диалекта, – безапелляционно заявил Леонович. – Я всех понимаю и всех люблю. Всех! Древние греки выражали это в своем языке. У них есть слова «эрос», «филия» и «агапе» – все означают «любовь». «Эрос» – физическое влечение, «филия» – братская любовь, дружба, а «агапе» – любовь человеческой сущности. Я, допустим, могу не любить то, что вы делаете, но я уважаю и люблю вас как человека. Я люблю человечество!

«Во хватил, – оценил Турецкий. – Или, может, это все просто репетиция предвыборных баталий?»

– Не верите, что я всех люблю? – прищурился Леонович.

– Это же в теории, – заметил Турецкий. – В теории оно, может, и так. Но… различие между теорией и практикой на практике гораздо больше, чем в теории.

Леонович расхохотался:

– Как вы сказали? Можете мне это записать?

– Я издатель, а не писатель, – напомнил Турецкий.

– И это неплохо звучит, – оценил кандидат в мэры. – Хотите, я вам подарю компромат на Сереб-ряникова, господин издатель, который не писатель?

– Валяйте.

– Вы, конечно, уже знаете, как с городского стадиона стырили мачты с прожекторами?

– Конечно, – не моргнув глазом соврал Турецкий.

Как можно было стянуть то, что находится у миллионного города на самом виду – четыре огромные металлические конструкции с прожекторами, – Ле-онович ему поведал. Оказалось, у этой истории давняя подоплека. Еще два года назад, в период подготовки местных легкоатлетов к Олимпиаде в Афинах, главный городской стадион было решено глобально реконструировать. Выразилась эта реконструкция в том, что перестелили беговые дорожки и демонтировали мачты освещения, якобы заказав новые. Впоследствии слово «якобы» приобрело ключевое значение: старые мачты долго лежали на задворках, а новых как не было, так и нет. В конце концов «кто-то» распорядился действительно бесполезный металл загнать рачительным японцам, которым почему-то нужно все, что не нужно нам, а стадион остался стоять лысым.

Этот «кто-то», по сведениям Леоновича, был мэр Серебряников.

– И у вас есть документальное подтверждение?

Леонович хищно улыбнулся.

Есть, понял Турецкий. Настоящее или сфабрикованное, но есть. Вот почему Леонович и согласился на эту встречу. Ему нужно «слить» информацию. И новый глава издательского дома «Три кита» для этого вполне подходящая кандидатура. Надо заинтересоваться. Надо как-то подыграть…

– Я пришлю вам журналиста, который может сделать убойный материал, – несколько неожиданно для самого себя предложил Турецкий.

– Ладно, теперь говорите, что вам надо от меня.

– Полагаете, мне что-то еще надо? Помимо бесплатного обеда?

– Тут вы ошибаетесь, платить за вас я не стану. И, кроме того, за едой серьезных разговоров принципиально не веду.

– Какая жалость, – насмешливо сказал Турецкий.

– Так что если у вас действительно ко мне есть деловой интерес, выкладывайте прямо сейчас.

– Ну что ж… Я ищу одного… хм… человека. Возможно, вы могли бы мне помочь…

Леонович кивнул: продолжайте, Петр Петрович.