— А такое могло быть?

— Ну отчего же нет? Мы среди людей живем. Разные потребности, разные возможности, опять же — характеры…

— Нет, я о другом. Разве здесь, в вашей губернии, может быть что-нибудь такое, о чем бы вы не знали? И вообще, вы хорошо были знакомы, например, с тем же Васильчиковым? Близко?

— Ну что значит — близко? Знакомы, конечно… как со многими…

— Я слышал, вы дружили.

— От кого? — сразу насторожился губернатор.

Турецкий ответил самой широкой и обаятельной из всех своих улыбок. Мол, не задавайте вопросов, на которые я все равно не отвечу. Рыжаков так и понял.

— Ну в принципе, — подумав, сказал он, — можно сказать, отчасти и так. Мы встречались. И не только в здании нашего местного парламента — ведь Роберт Олегович был зампредом Законодательного собрания.

— На охоте, в застолье, — подсказал Турецкий.

— Вам уже и об этом известно? — почти не удивился Алексей Петрович.

И снова Турецкий не ответил, а лишь пожал плечами, но после короткой паузы заметил, что слухи впереди нас бегут, поэтому нет ничего необычного.

— Ну и о чем же вам рассказали эти слухи?

Александр Борисович уловил, как вмиг напрягся губернатор, даже голос у него посуровел, и куда-то исчезло его, возможно и показное, дружелюбие.

«Эге, — спохватился Турецкий, — нам сейчас не хватает только ненужного конфликта!» И поэтому, решил он, сейчас настало самое время немного раскрыться.

— Да это даже и не столько слухи, — небрежно сказал он, — сколько личные впечатления очевидца, в некотором роде, последних событий в вашем городе, Алексей Петрович. Не буду темнить, сознаюсь. — Он улыбнулся. — Перед отъездом к вам я разговаривал со своим старым приятелем, есть такой адвокат Гордеев, который… впрочем, может, вы в курсе?

— Ах вон это кто?.. Да, отчасти. А откуда вы-то знакомы?

— Он когда-то работал в Генеральной прокуратуре — следователем, под моим, как говорится, началом. Был способный следователь, но потом переквалифицировался в адвокаты, это уже известная у нас в Отечестве практика.

— Ах вот как? Теперь мне многое понятно…

— Что именно? — Турецкий устремил на губернатора наивный взгляд.

— Ваш Гордеев не может быть объективным.

— Батюшки мои! — воскликнул Турецкий, даже руками всплеснул. — Да почему же?

— Он ведь проиграл свой процесс, — с торжеством в голосе ответил губернатор. — И жалоба его была оставлена без удовлетворения, разве не так?

— Смею вас уверить, Алексей Петрович, адвокат Гордеев в жизни своей не проиграл ни одного процесса, я-то знаю. Просто одни длились дольше, другие были совсем короткими. Но в данном случае, уверяю вас, меня не интересует личное отношение того же Юрия Петровича к покойному теперь Васильчикову либо к кому-то другому. Кстати, я совершенно не в курсе, как он будет теперь поступать в отношении истца, который, увы, приказал долго жить, но это уже его адвокатские проблемы. Зато, как мне показалось, он прекрасно знал всех троих — ныне покойных. А для меня такая сугубо объективная информация, как вы понимаете, чрезвычайно важна. Ведь, как известно, да вы и сами хорошо разбираетесь в законах, следователь — в нашем конкретном случае это я — обязан не только изобличить виновных в гибели троих людей, но также глубоко изучить личности потерпевших. Верно?

Турецкий дождался неторопливого кивка губернатора и продолжил:

— И в данном контексте я очень надеюсь также и на вашу помощь. А слухи, как таковые, между нами говоря, Алексей Петрович, меня совершенно не интересуют, все слухи на свете — везде одинаковые. Молодых, неопытных следователей они нередко сбивают с толку, тут вы правы.

— Ну если вы так ставите вопрос? — Суровость исчезла из глаз губернатора, он задумался. — Что ж, я бы посоветовал вам…

Александр Борисович понял, что Рыжаков, убежденный в собственном величии, уже воспринял его слова как первую просьбу о помощи, о важном совете опытного, пожилого человека, в руках которого сосредоточены не только бразды правления губернией, но и абсолютное знание причин и следствий всего происходящего вокруг. Это было бы забавно.

— Я бы посоветовал вам, — повторил губернатор, — обратить главное внимание не столько на деловые, сколько на личные качества погибших.

— Вот как? Полагаете, могли быть личные мотивы и злые завистники?

— А что, не бывает?

— Полностью с вами согласен, еще как бывает! Ну хорошо, не стану больше отнимать ваше дорогое время, Алексей Петрович. Я постараюсь обязательно учесть ваши соображения и пожелания. А теперь давайте покончим заодно уж и с некоторыми формальностями, касающимися транспорта, связи, помещений и так далее.

После такого «покладистого» хода Турецкого все остальные вопросы были решены немедленно.

— Значит, вы не забудете о моем совете? — с непонятной настойчивостью спросил губернатор, самолично провожая Турецкого до двери.

— Никак нет. Поеду сейчас к прокурору и генералу Полтавину, уточним, так сказать, общую диспозицию. Всего вам доброго, благодарю за дельный совет.

«Интересно, а зачем он с такой старательностью подсовывал мне „завистников“? — думал Александр Борисович. Ответ лежал на поверхности: — Чтобы отодвинуть от себя самого всякие подозрения, которые, несомненно, возникнут во время проведения следствия. Не могут не возникнуть…»