Сирин убеждала себя: она посмотрит без возражений и протестов на жениха, а сама станет думать. Будет время на размышления, храм чтит заветы богини Сиирэл, велящей подчиняться лунному и звездному кругу в решениях судьбы. Пока звезды против союза, ее знак год за годом не покидает остров одиночества. Время шло, и Элиис позволяла себе осторожно надеяться, что мужа ей станет выбирать Эраи Граат. Вот вернется из долгой опалы, утвердится на Гоотро — и все устроит наилучшим образом. Увы, пока что Эраи в изгнании, владыка далеко и разгневан, так что сейчас всем в крепости управляет иной владыка.

Когда погиб конь, а Боу явился насквозь мокрый и передал отмычки, девушка заволновалась, проверила заново небесные письмена и ужаснулась: время в доме одиночества на исходе. Звезды сменят гнев на милость в новолуние. Если есть хоть малая милость в угрозе перемен! Хотя… Будет интересный рисунок, она в таких делах разбирается: перелом, большая неопределенность и открытая дорога.

Элиис ждала опасного дня с трепетом. Граат далеко. Коралловый владыка — тоже. А вот ненавистный араави с восточных островов теперь как раз рядом, на Гоотро. Вдруг да решит воспользоваться случаем? Мол, звезды требовали, он лишь подчинился…

На одиннадцатый день после гибели Коора худшие опасения стали сбываться. Утром ей принесли новое платье, незнакомые служанки молча и споро соорудили из роскошных волос прическу, долго полировали ногти, подщипывали брови, унизывали пальцы придирчиво подбираемыми перстнями, безмерно дорогими, из золота.

Элиис покорно молчала, не в силах оценить их старательность. Трудно быть спокойной, ожидая неведомого и опасного.

Владыка жезла востока прибыл к обеду. Уселся в ненавистное для Элиис парадное кресло во главе стола, привычно устроил перламутровый жезл под рукой. С некоторых пор девушка полагала: ее опасаются и именно поэтому не расстаются с источником могущества.

Жезлы владык не зря достаются неудачливым сиренам, подобным Эраи Граату, однажды рассказавшему честно и довольно подробно об утрате голоса. Тот же араави пояснил: жезл содержит силу и, сверх того, способен принимать и перераспределять дар сирен. Но по канону храма жезл ни в коем случае нельзя доверять сирене с полноценной каплей божьей. Если подобное произойдет и держатель жезла возжелает власти, его песнь в сочетании с перламутром окажется слишком опасным и, по сути, неуправляемым оружием. Почти столь же могущественным, как дар старших детей моря — сиринов. Не зря их опасаются и держат взаперти — даже кроткая Элиис, пожалуй, способна много глупостей наворотить, обретя сводящую с ума власть.

— Да, сирином быть куда лучше, чем девкой без рода и племени, — процедил араави востока, прерывая молчание. — Можно кушать крабов, отталкивать поднос с икрой летучих рыб и морщить свой милый носик. Дома небось иное приходилось в тарелку накладывать? Впрочем, вряд ли дома ты знала, что такое «тарелка»!

— Не ваше дело.

Прозвучало не так решительно, как хотелось бы. Сказанное против воли отразило испуг и смятение куда внятнее молчания. Араави следил за Элиис, привычно читая мысли на лице пленницы. Он знал людей, умел играть с ними, при хозяине востока всегда становилось холодно и страшно. Араави не только знал слабости, но и умел их использовать. А еще — наказывать одним своим хрипловатым насмешливым голосом, причиняя боль без капли меда и яда… Как теперь.

— Отчего же не мое? Я избранный наследник посоха. Не знала? А ведь можешь поздравить первой… Все решено. Ну, поклонись новому единому. И-раз… А может, всплакнешь? Бедная лошадка, несчастный братик. Я знаю: ты считаешь хранителя Боу братом… считала, он ведь уже три дня как мертв.

— Я умею отличать ложь от правды и не поддаюсь вашей дрессировке, — гордо вскинула голову Элиис. — Плакать тем более не стану. Не врите мне о гибели Боу, вы сами не знаете истины, вы не получали вестей, вот как мне думается. А про крабов… И здесь бы по вашему приказу меня кормили гнилыми лепешками, да вот беда: заменить сирина некем. Я божественная. Можете сами поклониться.

— Верно, божественная, — согласился араави. — Вот и будь умницей. Мы с тобой пока что стараемся вполне мирно сосуществовать. Дала бы клятву привязки к башне. Мне одному, понимаешь? Именно мне! Я знаю, что такое слово сирина, и я умею быть благодарным. Жила бы едва ли не свободно, перестала быть эдакой злюкой. Впрочем, скоро и без того подобреешь. Девкам идет на пользу общество красивых молодых сирен. Мужа я подобрал тебе хорошего, он переубедит тебя и воспитает.

— Послушного, — сердито предположила Элиис.

— Умного. К тому же симпатичного и образованного, уж точно не чета вонючим горским пастухам. Женщины от него без ума.

— Вам известно, что на меня не действует голос сирен. Я остаюсь в уме.

— Тем хуже для тебя, — проскрипел араави. — Излишнее упрямство причиняет большие неудобства. И ты не можешь себя перебороть, не пытаешься повзрослеть, принять силу обстоятельств, отличить благо от зла.

— Ваше благо неотличимо от зла.

— Бормочи, утешься строптивостью. Не моя забота. Воспитывать тебя станет твой муж. Дела семейные, как поладите — не мое дело. Мы ведь не друзья… так что потом не жалуйся, если ум не оценит, а упрямство пообломает. Скоро он прибудет, кстати. Твой жених.