— Ее горе было не беспричинным! — Дженна сер­дито вскинула голову, но слезы текли, не утихая, и Ален, что-то пробормотав, шагнул вперед и обнял ее.

Он положил голову Дженны к себе на плечо, и Дженна обнаружила, что уютно свернулась в его руках, постепенно успокаиваясь. Рука Алена бережно пригла­дила ей волосы. Ален обнимал ее, пока рыдания Джен­ны не утихли. От ее слез промокла рубашка Алена, и Дженна подняла руку, вытирая мокрые щеки и без­думно разглаживая белую рубашку, словно пытаясь высушить ее. Ее пальцы ощущали тепло кожи Алена сквозь шелк, чувствовали гулкие удары его сердца.

Дженна замерла — должно быть, обида отразилась на ее лице, поскольку Ален недовольно взглянул на нее.

— Иногда вы делаете совершенно необдуманные поступки, не заботясь о последствиях, — пробормотал он, поворачивая Дженну в другую сторону, где у стены стояла длинная скамья. Здесь Дженне волей-неволей пришлось смотреть на портрет, и Ален тоже смотрел на него, нахмурившись.

— Такой я впервые увидел вас, — мрачно признал­ся он. — Я взял фотографию и хотел немедленно отправиться к вам, познакомить вас с отцом, но он не позволил мне.

— Я… я ничего не понимаю. — Дженна подняла на него залитые слезами глаза, и Ален вытер их почти машинально.

— Конечно, как вы можете понять? — с горечью отозвался Ален. — Вам же ничего не объяснили. — Он снял руку с плеч Дженны и прислонился к стене, не отрывая глаз от светловолосой девочки на велоси­педе, готовой умчаться прочь под ветром, развева­ющим волосы. — Я часто размышлял, почему амби­циозная, капризная Имоджин вышла замуж за Рассел­ла, — задумчиво продолжал он. — Он был художни­ком, человеком непрактичным, начисто лишенным житейской хватки. Вам известно, чем ему пришлось пожертвовать, чтобы обеспечить вас материально? — Дженна покачала головой, и Ален резко отвернулся, снова глядя на девочку с портрета, кажущуюся реаль­ной. — Тогда он еще не пользовался известностью и должен был забыть о своих желаниях, чтобы заняться прибыльной работой. Работа удручала его, но прино­сила деньги — для его жены и дочери. Расселл рисо­вал, когда мог — в редкие свободные часы, в отпуске. Имоджин отказывалась выезжать с ним и не отпускала вас.

Вдруг Ален поднялся и прошелся по комнате, прежде чем обернулся к Дженне с решительным ли­цом.

— В жизни вашей матери был другой мужчина, Дженна. — Взглянув ей в лицо, он поднял руку, за­ставляя ее замолчать. — Этого вы не можете отри­цать, — резко заявил он. — Вы были слишком малы, чтобы знать об этом.

— Нед Кларк, поверенный, говорил, что бракораз­водный процесс возбудила мать, — призналась Джен­на.

— Так и было, и Расселл был настолько убит го­рем, что даже не пытался бороться. — Ален снова сел рядом и повернулся к Дженне. — Но он не желал разлучаться с вами! — разгневанно произнес он. — Эта часть соглашения внешне выглядела вполне при­стойно. Расселл вроде бы получал право встречаться со своей дочерью, когда пожелает. Ваши родители согла­сились, что не стоит впутывать вас в свои ссоры. Вам было всего восемь лет, и у вашей матери хватило ума не таскать вас на судебные разбирательства. Но она обвела Расселла вокруг пальца. Имоджин получила дом со всеми вещами, машину и деньги в банке. Не­смотря на то, что Расселл подозревал о существовании другого мужчины, он был готов отдать все, лишь бы видеться с вами, лишь бы его не лишали дочери, и ваша мать милостиво согласилась.

— Но отец никогда не пытался встретиться со мной, — в отчаянии произнесла Дженна и была пора­жена бурной реакцией Алена на это заявление.

— Он пытался целых восемь лет! — вскипел Ален.

— Он ни разу даже не написал мне…

— Он писал вам понемногу каждый день, в тече­ние восьми лет, и отправлял толстые конверты, как только снова находил вас. Неужели вы ничего не по­нимаете, Дженна? Неужели никогда не задумьшались об этом? Что, по-вашему, случалось с письмами, ко­торые приносили к вам в дом?

— Мама всегда сама получала почту. — Дженна взглянула на Алена и покачала головой. — Но ведь это бесполезно, Ален! У него было решение суда. Он мог прийти и потребовать встречи со мной, мог сесть на пороге и…

— Если бы он мог найти этот порог! Послушайте меня, Дженна, как только развод был завершен, и ва­ша мать получила свободу, она переехала на новое место. Расселл лишился всего имущества и отправился во Францию, к своим друзьям. Ему пришлось начать жизнь заново, обустроить жилище, в котором вы мог­ли бы бывать — пусть даже только во время каникул. После его отъезда ваша мать немедленно переехала и увезла вас с собой. Дом был продан, банковский счет закрыт, и никто не знал, куда она делась. Да, у вашего отца было решение суда, но что оно значило? Просто листок бумаги. Имоджин не совершила никакого пре­ступления, просто нарушила клятвенное обещание. Многими решениями суда можно пренебречь — для этого необходима только выдержка, а ее Имоджин бы­ло не занимать.

— Но в конце концов он нашел меня…

— Нет. Это я вас нашел! — Никогда Дженна не видела Алена таким мрачным, но он смягчился, уви­дев ее белое от страха лицо. — Сначала, после того как Расселл женился на моей матери, я был слишком занят и не интересовался их делами. Я учился в уни­верситете, изучал унаследованное дело. Но по мере то­го, как я узнавал Расселла, я начинал злиться на жен­щину, которая до сих пор причиняла ему горе. Мне хотелось найти ее, увидеть потерянную Дженну. Я вы­следил вашу мать. Я решил помочь Расселлу и нанял частных детективов — поиски дались им с трудом, ва­ша мать слишком ловко заметала следы. Когда я узнал точно, где вы живете, я один приехал в Англию. Я ждал у дома и видел, как вы возвращаетесь из школы. Со мной был последний из нанятых детективов, и он подтвердил, что девочка, подъехавшая к дому, дей­ствительно Дженна Брайант. Вы остановились поболгать с подружкой, и в этот момент я сфотографиро­вал вас.

— Тогда почему же в Англию не приехал отец? — устало спросила Дженна, глядя на свои крепко стис­нутые пальцы.

— Он приезжал. Через два дня я привез его с со­бой, и он увидел вас. Мы сидели в машине, смотрели, как вы подъехали к дому и вошли. Я был готов по­следовать за вами и выдержать бой с Имоджин, рас­сказать вам всю правду — потому, что я уже знал, как мать таскала вас с места на место, точно беженку. Мои детективы установили ваши многочисленные пе­реезды, и было нетрудно догадаться, что их вызва­ло. — Ален вздохнул и снова прислонился к стене. — Расселл остановил меня. Он сказал, что вам уже шест­надцать лет, ваша жизнь определилась. Он боялся причинить вам лишнее горе. Я даже запомнил его слова: «Оставь ее в покое, Ален. Ей, наверное, с тру­дом удалось залечить детские раны. Я не имею права начинать все сначала. Имоджин просто вновь увезет ее». Бесполезно было объяснять ему, что вы уже до­статочно взрослая, чтобы самостоятельно принять ре­шение. Расселл не хотел вторгаться в вашу жизнь. Он вернулся во Францию и взялся за портрет — и сумел придать своей дочери на нем больше жизни, чем на фотографии.