Саша с опаской наблюдал за Витьком. Он не ожидал такой бурной реакции и даже не мог предположить, чем она вызвана.

Белов осторожно принялся задавать наводящие вопросы, на которые Витек отвечал односложно: «Я - идиот, шеф» и «Не обращайте внимания». Время от времени он поднимал глаза к небу и шептал: - «Господи, как хорошо», - фраза скорее из репертуара Федора, чем сурового Злобина.

«Мораль, - подумал Белов.
– Их нельзя оставлять надолго одних. Они без меня, как дети малые».

На рынке Витек взял бразды правления в свои руки. Он действительно сложил задние сиденья, прошел вдоль цветочного ряда, тыкал пальцем в самые роскошные букеты и велел грузить их в джип.

Цветы обошлись ему в два месячных жалованья - целую кучу денег, но Витька это не останавливало. Он с трудом захлопнул дверцу багажника; бутоны роз на длинных стеблях торчали из открытых задних окошек. Свернув на подъездную дорожку, ведущую от трассы к особняку, Злобин надавил клаксон и больше не отпускал.

Глаза его блестели, Витек беззвучно шевелил губами и все время повторял: «Ну как же хорошо!». Примерно через полчаса, когда крики радости, поздравления и шутки по поводу предстоящего прибавления в семействе немного утихли; когда Федор торжественно поклялся приготовить-таки невиданный плов (невзирая на полное отсутствие березовых чурок); когда Витек с Любочкой отправились в город покупать вазы для цветов, а Ватсон, вознамерившись («серьезно! Я выясню все подробности!») побеседовать с акушером, пошел наряжаться в свой лучший костюм, Белов с Лайзой остались наконец одни.

– Почему ты мне ничего не говорила?
– спросил Белов, покрывая поцелуями ее шею, плечи и голые руки.

– Потому что не была уверена!
– ответила Лайза.
– Это же у меня - в первый раз. Я думала, что на время беременности месячные прекращаются, но они почему-то продолжались - правда, не такие сильные, как обычно. Вот я и решила наведаться в клинику при американском консульстве. Они сделали все анализы, УЗИ и подтвердили, что плода - два. А небольшие кровотечения в первые два-три месяца беременности бывают. Редко, но бывают. Никакой патологии в этом нет.

– А почему ты не пошла к нашим специалистам?

– Я американская гражданка, не забывай. У меня нет ни российского паспорта, ни полиса - ничего.

Саша нахмурился.

– Получается, и дети будут американцами?

– Это уже зависит только от нас, - ответила Лайза.

Белов взял охапку алых роз, положил ее на руку, согнутую в локте, и встал перед любимой на одно колено.

– Мисс Донахью!
– решительно сказал он.
– Позвольте, пользуясь как нельзя более удобным случаем, сделать вам одно предложение...

– От которого я не смогу отказаться, - тщательно копируя интонацию неподражаемого Марлона Брандо - «крестного отца», - закончила за него Лайза.
– Я - вся внимание, господин Белов!

– Мисс Донахью...
– Голос Белова смягчился; он бережно, словно имел дело с национальной святыней, взял край легкого белого платья Лайзы и поднес к губам.
– Лайза! Прошу тебя, будь моей женой!

Девушка коварно улыбнулась.

– Я не готова ответить вот так, сразу. Мне нужно трое суток на размышление, - Лайза увидела, что лицо Саши погрустнело.
– Однако, учитывая некоторые интересные обстоятельства...
– Она погладила себя по животу. Несмотря на срок, поставленный американским акушером, - три месяца - живот еще не начал расти. Врач предупредил Лайзу, что, скорее всего, это произойдет очень быстро, буквально в один день, и тогда уже не останется незамеченным.
– Так вот, учитывая кое-какие обстоятельства, я готова сократить раздумья до... Скажем, трех секунд.

– Я жду!
– воскликнул Белов.
– Один! Два!

Он поднял брови и набрал полную грудь воздуха:

– Три!

– Я согласна!
– одновременно с ним вскричала Лайза.

Белов отбросил розы, подхватил любимую на руки и сыграл на губах туш, плавно переходящий в свадебный марш Мендельсона.

Саша с Лайзой на руках кружился по центральному залу митрофановского особняка. Его переполняло ощущение счастья - обыкновенного человеческого счастья, для которого вовсе не обязательно быть губернатором Камчатки. Взгляд его случайно упал на бумагу, лежавшую на столе. Белов аккуратно поставил Лайзу на пол и взял листок с черно-белой распечаткой.

– Что это такое?
– спросил он, внезапно становясь серьезным.
– Ориентировка? Князя разыскивает милиция?

Лайза пожала плечами.

– Понятия не имею. Я почти целые сутки провела в своей комнате. У меня такое чувство, что Витек меня в чем-то подозревал. Но не в том, в чем следует. Дурачок!

Саша оторвался от печатного портрета.

– Почему же ты не рассеяла его подозрения?

– Потому что об этом, - со значением произнесла она и показала на живот, - в первую очередь должен узнавать отец. А тебя не было, вот я и решила немного подождать. К тому же меня постоянно клонило в сон. Так что от одиночества я не страдала.