Из шантажистки она переквалифицировалась в журналистку: укладывая в постель главных редакторов, добивалась перспективных миссий, так и попала в Рим. Скандал принес желанную славу. Она стала мировым ньюсмейкером, за ней следили «Лайф» и «Тайм». В ноябре 1937 года иммиграционная служба, мотивировав это ее «моральной мерзостью», не выпустила Магду с теплохода «Нормандия» в Нью-Йорк, где она собиралась — забавная параллель с вдовой Ставиского (24) — танцевать в кабаре. Ожидая обратного рейса в карантине на острове Эллис, она дала интервью, где утверждала, что хочет «жить честно».

Она не заметила, что прошло время оперетт и мелодрам — наступило время трагедий. Высылка из США еще была бесплатной рекламой. Когда — с началом мировой войны — ее стали футболить от границы к границе, Магде стало не до пиара. В сентябре 1939 года ее выслали из Германии. Она нелегально проникла в Испанию — в июне 1940-го ее выдворили на родину, рушащуюся под ударами танков вермахта. Но уже на родной границе, в Байоне, ее упрятали в тюрьму. Выручил абвер: немцы предложили Магде работу в разведке. Почему бы и нет: ей вспомнилась Грета Гарбо в роли Маты Хари. Ее псевдоним — Елена. Прикрытие — корреспондент «Пари суар». География миссий — Брюссель, Марсель, Париж.

«Я служу победителям — немцам, моим друзьям, моим спасителям», — декларировала Магда. Но не ради идеи, а из любви к интригам сливала режиму Виши информацию об итальянской политике. Ее ценность как агента не очевидна. Газета «Либерасьон» (1947) назвала ее дешевой подделкой под Мату Хари. Английский официальный источник заверял: «Количество информации, переданной Магдой нацистам, было одним из самых значительных во всей Европе». В любом случае она вылетела из абвера за эксцессы, несовместные со шпионажем, ее ославили как алкоголичку, наркоманку, истеричку. Но оказалась не на улице, а в постели Анри Лафона, шефа «французского гестапо» (37). Так Магда вошла в одно из самых причудливых порождений мировой войны — сообщество «графинь гестапо».

В общем-то, там ей было самое место.

«Графини» тоже были затянутыми в эпицентр трагедии героинями светских комедий о гостиничных «мышках» — воровках на доверии, щеголявших краденными титулами или выходившими замуж за таких же, как они, изгоев — жиголо, аферистов, карманников, тоже когда-то нарисовавших себе впечатляющую родословную. Или о доподлинных, но нищих русских беженках-аристократ-ках, притворяющихся, что в обморок они падают не от голода, а от утонченности чувств. Впрочем, и до войны их жизнь была далеко не комедией, а если и фарсом, то трагическим.

В оккупированном Париже животная интуиция безошибочно привела их в гестаповский штаб на улице Ло-ристон, 93, где всем было все равно, подлинный у тебя титул или нет, где гудел беспрерывный праздник на крови. Где никто не говорил «После нас хоть потоп», потому, что потоп уже случился, и они пировали на тонущем корабле, и от этого всё — и жестокость, и сладострастие, и ложь, и страх — разрасталось до немыслимых, гротескных масштабов.

Красавица — модель и киноактриса — графиня Мара Чернышева-Безобразова. Маркиза Сильва д’Абрантес — рыжая провинциалка, еще недавно работавшая пишбарышней и продавщицей. Принцесса Эванн Мурузи и «маркиза» де Вьет. Графиня Ильд фон Секендорф и графиня Соня Олинска.

Настоящие шпионки, еще до войны завербованные гестапо, и мифоманки, столь удачно изображавшие шпионок, что получали сроки за измену родине. Отчаянные игроки на черном рынке, настолько не разбиравшиеся в его законах, что или срывали куш, или, потеряв за ночь все, шли на панель. Морфинистки, бисексуалки, нимфоманки, переходившие из постелей гестаповских шишек — Лафон, тщеславный уголовник, любил свежее мясо с голубой, пусть и вымышленной, кровью — в койки их шоферов. Героические, невменяемые, бесчеловечные, несчастные.

Магда, по меньшей мере, никого не убила. А из рук, скажем, Марги д'Андюрен, в 1930-х работавшей на Ближнем Востоке минимум на две разведки, было опасно принять даже стакан воды. Первого ее мужа загадочным образом убили в собственной ванной комнате. Второго, погонщика верблюдов, за которого Марта вышла замуж, чтобы проникнуть в Мекку, она отравила, когда в его помощи отпала необходимость. В гестапо ее привел болгарский грабитель Иванов, выдававший себя за мага. В 1946 году она избежала суда за убийство племянника, которому подарила отравленный шоколад. А через два года ее саму сбросил в море немецкий жулик Ганс Абеле, с которым они перевозили контрабанду в западном Средиземноморье.

Согласитесь, Магда по сравнению с Маргой просто святая.

В 1944 году Лафона расстреляли, «графини» разлетелись, кто куда успел, а Магда укрылась в родной деревне Пуйеле-Кото на Атлантическом побережье, но в марте 1946 года ее арестовали. Все было гораздо серьезнее, чем в 1937-м: измена родине — не шутка. На помощь снова пришел Флорио: теперь он специализировался на коллаборационистах и военных преступниках, спас от расстрела нацистского посла во Франции Отто Абеца. Несмотря на его красноречие, Магду в январе 1947 года приговорили к пятнадцати годам каторги и пожизненному национальному позору. «Я жалею лишь о том, что вместе с дуче повесили не меня, а Клару Петаччи» — так Магда, восхитительно верная своему стилю, отреагировала на приговор.