— Вы можете назвать их, помешать вам не в моих силах. Скорее всего, вы их придумали — так же, как придумали и мою революционную группу.

Он покачал головой.

— Уверен, что вы хорошо знаете каждого из этих предателей. Вы ведь знаете Марину Вигошину, костюмершу с вашей студии? И композитора Сашу Мирчева? А певца Синицына? А журналистку Пятакову, которая докатилась до того, что перевела свою фамилию на английский язык и стала подписываться «Пенни»? А Елену Терашович, вашу давнюю приятельницу?

— Да я не видела ее со школы!

— И еще одно имя Мария Федорова, или вы будете отрицать, что знакомы с собственной сестрой?

Зоя чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

— Я всех их знаю, но, клянусь жизнью дочери, — никто из них не виновен.

— Мы выясним это, потому что все они арестованы. Они признаются, как признаетесь и вы, и будут наказаны за то, что по глупости стали вашими сообщниками в подготовке заговора.

Из ее глаз хлынули слезы. Пускай видит, подумала она. Это слезы моего горя и его позора.

— Я не знаю, почему вы так со мной поступаете, и мне это уже безразлично. Но арестовать людей, вина которых только в том, что они мне дороги, — это так чудовищно, что не поддается человеческому разумению.

— А ваш заговор против Сталина? Он поддается человеческому разумению?

— Я никогда не встречалась со Сталиным Я даже не знаю, где его искать. И что бы я могла сделать с этим пустым пистолетом?

Полковник жестом приказал ей замолчать.

— Я хочу от вас одного — назовите ваше имя.

Зоя поглядела на него словно на сумасшедшего. Ее имя?

— Вы знаете мое имя — Зоя Алексеевна Федорова.

— Вы отлично понимаете, какое имя я имею в виду. То имя, которым вы пользовались, готовя свой предательский заговор. Каким именем называли вас ваши друзья, заговорщики? Какое имя увез с собой в Соединенные Штаты ваш любовник? Под каким именем вы поддерживали с ним связь?

Все бесполезно, мелькнуло у нее в голове. Ей не пробить этого человека. Он отлично все знает, но никогда в том не признается.

— Моя фамилия Федорова. Другой у меня никогда не было.

Полковник поднялся из-за стола.

— Советую вам еще раз как следует обдумать свое положение. Теперь вы знаете, какие против вас выдвинуты обвинения. Они подпадают под статьи 58/10, 58/11, 58/1 а, 58/8/17 и 182. За них полагается самое суровое наказание. Но если вы сообщите нам свое настоящее имя, возможно, наказание будет несколько смягчено. Подумайте над этим! Подумайте со всей серьезностью!

Он вызвал надзирательницу и приказал отвести Зою в камеру.

Она легла на постель, вновь почувствовав мучительную боль в обожженных местах. Скоро явится надзирательница с хлебом и чаем, и начнется новый день, еще один день допросов. Ей бы поспать, но на это не стоит и надеяться. Перед глазами неотрывно стояло лицо Марии. Почему Мария, всегда всем довольная и веселая? Ее здоровье не выдержит таких страшных испытаний. Бедный Саша. Она так и видит его виноватые глаза. Он даже не поймет, о чем речь, когда они начнут его донимать.

Зоя отчетливо видела перед собой лицо каждого, кого перечислил полковник, и, не будь это так печально и страшно, можно было бы только посмеяться. Ее ячейка! Все вместе они вряд ли смогли бы убить мышь.

Зоя сидела на жестком деревянном стуле и ждала, когда за ней придет надзирательница. Она прождала весь день, но никто не пришел. Ощущение времени возникало лишь тогда, когда приносили жидкий суп на обед или вечером вели в умывальную.

Весь этот долгий день и весь вечер она думала о тех, кого арестовали, и о Виктории. О себе и о том, что ее ждет, она не думала Это уже не ее проблемы. От нее самой уже ничего больше не зависит. Что будет, то будет. Что они решат, то она и примет. Ей не хотелось умирать, но она устала, к тому же смерть, представлявшаяся неизбежной, казалась избавлением.

Наконец надзирательница, просунув голову в дверь, разрешила ей лечь. Зоя легла, закрыв глаза, чтобы ее не слепил свет лампочки над головой. Если они, как и днем, оставят ее в покое в этот вечер, то она проспит целиком всю ночь — впервые с того дня, как попала на Лубянку.

Но сон не шел. Перед закрытыми глазами неотступно стояли две цифры — 58, чередой проходили слова: антисоветчица, предательница, враг народа, заговорщица, шпионка, потенциальная убийца. Ее ждет верная смерть. Какая остается надежда, если улики фабрикуются, если людей держат в заключении до тех пор, пока не выбьют из них нужных показаний?