Следствием многочисленных походов Карла явилась обширная монархия, заключавшая в своих пределах всю Среднюю Европу с Верхней Италией. То, к чему со времени Хлодвига как бы инстинктивно стремились франки, в эпоху Карла было осознано и осуществилось на деле. Все германские племена, разрушившие Римскую империю, теперь соединились в один политический организм, составили одно государство. Границы этого государства совпадали с границами западног о христианства вообще, и его король, Карл, оказался не только одним германским королем, но и одним христианским правителем единой государственной семьи всего христианского Запада. Но Карл не ограничился созданием одной монархии, заключающей в себе все германские племена; его планы были шире и шли гораздо дальше. Достигнув такой власти над германцами, какой не достигал еще ни один из варварских государей, Карл задумал восстановить там порядок вещей, который некогда, три века тому назад, существовал на Западе. Он задумал ни более ни менее как восстановление Западной Римской империи — той Империи, которая была разрушена варварскими завоеваниями. В 800 г., будучи в Риме, он действительно и принял из рук папы титул римского императора, и его монархия получила имя Римской империи. Спрашивается, в чем же заключался смысл этого события? Каким образом Карл мог оказаться римским императором, а его монархия Римской империей, если к концу V в. эта Империя прекратила свое существование?

Рассматриваемый с внешней точки зрения исторический факт, известный под именем восстановления Западной Римской империи, является простым выводом из отношений, какие с давних пор установились между папами и майордомами Каролингского дома. Папы стояли в дружеской связи с последними и симпатизировали всем их начинаниям. С другой стороны, и майордомы дорожили своими связями с Римом, так как папа уже в то время был великой силой, глубоко влиявшей на склад исторических событий. Особое значение на Западе придавало папе уже то обстоятельство, что здесь он один только был преемником апостолов. Начало его светскому, правительственному влиянию положено было еще при римских и византийских императорах, наделивших папский престол различными привилегиями. Когда пала Римская империя, папы остались первыми и естественными представителями императорской власти. Вместе с византийским наместником, так называемым экзархом, папа являлся носителем Империи в борьбе с варварами. Его авторитет усилился еще более, когда императорский наместник перестал жить в Риме и перенес свою столицу в Равенну. Папа остался высшим лицом в Риме, смотревшим на себя как на распорядителя и государя этого города. Во второй половине VI в. Италия была завоевана лангобардами, не имевшими оснований питать особое почтение к римскому первосвященнику, и папы, чтобы удержать в своих руках зарождающуюся власть, принуждены были искать себе защитников и покровителей. Их они и приобрели себе в лице могущественных майордомов. Уже Григорий III заискивал расположения Мартелла, а Пипин, которого папа призвал в Италию для защиты от лангобардов, торжественным актом передал преемнику Петра 22 города, отнятые им от лангобардов, в том числе Равенну, первый город Италии после Рима. Этим знаменитым актом полагалось прочное основание светской власти римских епископов, которые с того времени становились светскими государями. В уплату за эту услугу папа Захарий короновал Пипина франкским королем.

Карл Великий продолжал в отношении к папе политику своего дома, но продолжал более блестящим образом. По просьбе Адриана I он в 773 г. вторгся в Италию и принудил лангобардов признать свою верховную власть, подтвердив при этом прежние права римских епископов. Вместе с тем изменились и отношения франкского короля к папе. Карл сделался государем Лангобардии и вершителем столкновений пап с враждебным им населением Верхней Италии. Когда преемник Адриана папа Лев III был прогнан из Италии противной Карлу партией, этот последний силой восстановил •его — и вот вслед за тем произошло другое событие, бывшее как бы любезным ответом со стороны папы. В 800 г. в праздник Рождества в церкви св. Петра папа возложил римскую императорскую»корону на голову Карла, при восторженных криках народа — и лкороль франков стал западным римским императором, а его государство — Западной Римской империей.

Дело, действительно, имело вид неожиданности, случайности, как его и представляют себе современные событию хронисты. Карл ''будто бы сам говорил, что он не пошел бы и в церковь, если бы 'знал, что готовил ему папа. Но даже из кратких, чрезвычайно отрывочных известий современных хронистов ясно, что провозглашение Карла императором было обдумано и решено заранее и что Об этом деле давно ведены были совещания. Да и само событие Называлось настолько естественным и необходимым, что было бы Слишком невероятно, если бы мысль о нем не явилась давно у всех рассуждающих и практических людей того времени. В руках Каряа соединились почти все области Западной Римской империи, и сам Рим, патрицием которого он считался, принадлежал ему. Восточный император потерял для Западной Европы всякое значение, Да в то время его и не было, так как управление Византийской империей находилось в руках женщины — Ирины. Мысль об Империи никогда не умирала на Западе, и никто не хотел признавать, что ее не существовало. Германские короли, захватившие области Римской империи, считали себя только консулами и патрициями Рима; падения Империи они и не заметили; они продолжали думать, что Империя только раздробилась на части, и теперь, когда все ее части соединились под властью одного лица, присвоение ему титула римского императора явилось неизбежным концом всей истории переходного периода.

Само собой понятно, что все это событие восстановления Империи было одной грандиозной иллюзией; Римская империя окончательно исчезла с лица земли, и монархия Карла не могла заменить ее. Назвавшись римским императором, Карл остался тем же, чем и был, т. е. франкским варварским королем; тем не менее эта иллюзия получила громадное значение для последующей церковной и политической истории Запада. С мыслью о восстановлении Империи связывалась идея политического единства западно–христианского мира, искавшая себе полного выражения. «Западные христиане, — говорит один историк, — считали Римскую империю вечным царством, а императора владыкой, поставленным от Бога для всего мира. Они полагали, что император имеет своим призванием охранять христианство от всех его врагов, поддерживать повсюду порядок и тишину, защищать Церковь и ее служителей от нападения мирских людей, подкреплять своим оружием проповедь христианства, пролагать ему путь до края вселенной, чтобы Христос стал Владыкой всех народов. По этой идее о власти императора, все другие короли и государи западно–христианского мира считались подвластными ему. все западные христиане должны были видеть в его повелениях повеления Божии, обязаны были большим повиновением ему, чем всякому другому повелителю, имеющему только земную, а не божественную власть. Сообразно с этим понятием, Карл стал считать себя преемником Константина и Феодосия, поставленным от Бога владыкой всех народов, призванным употреблять свою власть на охранение порядка в западных землях, на поддержание закона Бо-? кия и наказание его нарушителей. Он был глубоко проникнут той мыслью, что новый сан возложил на него новые обязанности. Он велел внимательно пересмотреть церковные и светские распоряжения и выбросить из них всё, противоречившее заповедям Господним. Он отправил во все области послов следить за исполнением этих требований, вводить в жизнь его подданных христианские добродетели, строгое соблюдение христианских заповедей. Он стал стремиться теперь к идеальной цели — к осуществлению царства Божия да земле, и к достижению этого направил свою административную и законодательную деятельность.

В своих административных реформах Карл руководился тем понятием о государственной власти, с которой его знакомила традиция, шедшая из времен Константина Великого и Феодосия. По это-; му понятию император должен был стоять в центре церковного '. управления, от которого, подобно радиусам, исходят все прочие государственные власти и к которому они возвращаются, чтобы дать -отчет в своей деятельности. Его собственная власть безгранична. и происходит от божественного установления. «Народом нужно «управлять по установлению Божию, — пишет Алкуин, ближайший советник Карла, — но не должно следовать народу; не должно слушать тех, кто утверждает, что глас народа есть глас Божий, потому беспорядочный народ всегда склоняется к решениям безумным».?: Как носитель верховной власти, император управлял войсками, созывал народные собрания, издавал законы, решал важнейшие судебные дела; он один имел право чеканить монету, назначал полководцев и графов и утверждал избранных епископов. Подобно римским императорам, Карл окружил себя иерархией властей, церковных и гражданских. Во главе первых стоял архикапеллан, во главе вторых—дворцовый граф (comes palatii). От первого зависел придворный клир; он ведал все, что касалось религии, церковной обрядности, монастырей и пр.; он же делал доклады императору о просьбах духовенства. — Главная обязанность дворцового графа заключалась в ведении дел, подлежавших личному решению императора, как-то: толкование закона, подведение его статей по данному вопросу, апелляции к императору и т. п. Под его властью находился канцлер, хранивший государственную печать и отправлявший акты, исходящие от императора; камергер, который смотрел за царскими облачениями, управлял придворными церемониями, получал подарки, приносимые его подданными и послами от дворов; сенешал, исполнявший должность как бы придворного смотрителя и эконома, и затем следовала остальная масса различной дворцовой прислуги. — Для проведения императорской власти в низшие сферы государства Карлу служил ряд посредствующих правительственных инстанций. Он разделил государство на несколько легатств и каждое из них на графства. Управление графством принадлежало графу; он был и военным, и гражданским начальником своей области. Он творил суд и расправу, председательствовал на частных собраниях свободных людей, предлагал им для решения вопросы, собирал мнения и находил статьи закона. В случае возникновения на собрании какого-либо трудного вопроса он обращался за решением к дворцовому графу или лично к самому императору; к последнему он направлял все дела, имевшие важное государственное значение. Следующую в восходящем порядке правительственную инстанцию составляли особые царские легаты, так называемые missi dominici (или ревизоры). Уже последние римские императоры ввели обыкновение посылать в отдаленные части своего государства особых агентов (agentes in rebus); то же иногда практиковали и Меровинги, но только Карл Великий придал прочное обоснование институту легатов, определив их права и упорядочив их действие. Главной обязанностью легатов было контролирование действий провинциальных должностных лиц. С этой целью они четыре раза в год посещали назначенные им легатства и открывали там свои действия тем, что Созывали народное собрание, на которое приглашались епископы, |графы и прочие должностные лица, и затем подвергали рассмотрению их поведение, выслушивали жалобы на них и рассматривали щ управление. На этих же собраниях объявлялись новые законы ' я предлагались разные улучшения, имевшие местный характер. — Высший же правительственной и вместе с тем законодательной инстанцией были общие народные собрания; они собирались два ^аза в год: одно осенью, на котором, собственно, и подготовлялся Материал для другого, более торжественного собрания, которое и Собиралось весной в мае месяце. Впрочем, нельзя думать, что эти С0брания в строгом смысле были общими, потому что в таком случае пришлось бы допустить, что толпы народа два раза в год совершали трудные переходы через Альпы и Пиренеи, чтобы собраться да Рейне или Маасе; естественнее допустить, что на них являлись 1«же должностные лица и люди, имевшие какое-либо дело до императора. Аббат Кардии Адальгарт, родственник Карла, написал Трактат «De ordine palativi» с целью обрисовать механизм государственного управления Карла и, в частности, общие народные сования. Этот трактат, к сожалению, утерян, и мы знаем его только в Отрывках, воспроизведенных Гинкмаром, архиепископом Реймским, по просьбе лиц, обращавшихся к нему за советом по делам правления. Здесь между прочим говорится: «Было в обыкновении тогда держать два собрания каждый год, и чтобы они не показались созванными без причины, предлагались на рассуждение и Рассмотрение вельмож, по распоряжению короля, статьи закона, которые он сам составлял по внушению Божию». Таким образом, предложение закона или инициатива на этих собраниях исходили oт императора; собрание же обсуждало их, т. е. высказывало относительно их соображения, играло совещательную роль. Оно само по себе не было источником законодательства, но служило лишь федством государственного управления. Через него центральная власть извлекала сведения о провинциальной жизни государства, знакомила народ со своими планами и удобнее могла проводить свои распоряжения в жизнь. Происходили эти собрания при личном участии императора на открытом воздухе, если позволяла погода; в противном случае — в больших помещениях; в правление Карла таких собраний история насчитывает до 31.

Из соглашения императора с представителями народа выходили законы, известные под именем капитулярий; capitula значит небольшая главка, статья — термин, которым обозначаются не только распоряжения Карла Великого, но и вообще законы франкских королей. От Карла осталось 50 или, по другому счету, 65 капитуляриев. Они не представляют из себя какой-нибудь стройной законодательной системы. Сюда входят и древние германские законы, и извлечения из соборных деяний, вопросы, какие Карл предлагал народному собранию, и даже разные заметки для памяти, составленные Карлом по различным случаям. Большая часть постановлений относится к Церкви, к ее устройству и управлению и имеет целью остановить постоянное ее падение. Эта группа постановлений, собственно, принадлежит к истории Западной церкви, и некоторые из них в особенности интересны, потому что составляют прямую противоположность тем правилам, каких держалась Римская церковь в позднейшую эпоху. «Пусть никто не думает, — говорится в одном капитулярии, — что можно молиться Богу только на трех языках (имеются в виду еврейский, греческий и латинский). Богу поклоняются на всех языках, и человек будет услышан, если он молится о справедливом». «Проповедь, — замечает капитулярий 813г., — должна быть всегда понятна простому народу». Но самой замечательной чертой Карлова законодательства, сообщающей ему единство, является господствующее в нем религиозное чувство. Так, например, в одном капитулярии Карл говорит: «Необходимо, чтобы каждый старался поддерживать себя, смотря по уму и силам, в святом служении Богу и на пути Его заповедей». Или другой пример: «Старательно избегайте коварства, незаконных браков и лжесвидетельств, как мы часто увещевали вас и как воспрещено законом Божиим». Этим христианским духом проникнуто было все законодательство Карла Великого, и как его предписания ни кажутся нам элементарными, не нужно забывать, что в ту эпоху перехода от первоначального варварства к цивилизации они должны были действовать воспитывающим образом на грубую среду, призывая ее к нравственному улучшению и. порядкам.

Но нигде столь симпатично не рисуется личность великого императора, как в его заботах о насаждении умственного просвещения, имевшего громадное значение для Запада. Начиная с эпохи переселения, образованность на Западе быстро стала падать, пока совсем не исчезла в VI в. и первой половине VIII в. Если сравнить Состояние образованности тогдашнего времени с состоянием ее в V и VI вв., то можно подумать, что между этими временами прошел не один век. В V в. Галлия еще покрыта была многочисленными школами, привлекавшими огромное количество слушателей; к началу же VI в. мы здесь уже не находим ни одной светской школы. Единственными учебными заведениями, какие оставались тогда в Средней Европе, являлись епископские школы, основанные «при соборных церквах, и монастырские, где образованность приняла исключительно церковный характер. Франкские короли, достигнув значительной власти, любили окружать себя образованными галло–римлянами и даже не прочь были похвастаться своими. знаниями, но какого рода были эти познания, о том лучше всего ЛЕает понять пример Хильперика, одного из ревнителей тогдашнего времени. Он изобрел четыре новые буквы, которые приказал употреблять в своем государстве, и намеревался даже истребить все -книги, где не было этих букв. Даже лучший духовный писатель 'Эпохи Меровингов, Григорий Турский (539–595), составивший Церковную историю франков, открыто сознается в своем невежествен. Он допускает, что ему могут возразить: «Ты ничего не понимаешь в словесности, ты смешиваешь роды мужской, женский и средний, ты не ставишь на своем месте предлоги и соединяешь с ними винительные падежи вместо творительных, ты думаешь, что тяжелый бык может танцевать на палестре…». Что Григорий говорит о себе так не из скромности, это лучше всего доказывается его собственными сочинениями. Из всех многочисленных родов письменности ко времени Карла остались только жития святых, написанные, увы, без всякого искусства и самым варварским языком. Карл остановил это падение, и с его времени начинается история западного образования. Он положил ему основание собиранием рукописей, которые он доставал отовсюду из Рима и даже из Ирландии. После третьего своего похода в Италию в 787 г. он вывез оттуда учителей грамматики и счисления и деятельно принялся за устройство школ. В высшей степени интересно его письмо к игумену одного монастыря, где Карл излагает следующее: «Многие монастыри в последние годы присылали нам письма, которыми извещали нас, что братия молится за нас во время священной службы; мы заметили, что в большей части этих писем чувства были хороши, но слова грубо не обработаны, и если благочестие хорошо одушевляло их, то неискусный язык, которым вовсе не занимались, не мог хорошо выразить его. Мы стали бояться, что как мало здесь искусства писать, так же мало здесь и понимания Св. Писания». Капитулярий от 789 г. уже прямо предписывает заводить двоякого рода школы: как первоначальные для обучения грамоте и письму, так и сравнительно высшие, где обучались арифметике, грамматике и нотному пению. Заботясь об устройстве школ, Карл отовсюду собирал к себе ученейших людей того времени: он призвал к себе Алкуина из Англии, Агобарта из Испании, Геодульфа из Италии. Он сам находил время, среди своих многоразличных работ, для ученых занятий. Эгингарт рассказывает, что Карл всегда клал на ночь под подушку таблички и бумагу, чтобы во время бессонницы набить свою руку в письме, добавляя, что это плохо удавалось Карлу, потому что он слишком поздно начал учиться письму. Из этих слов и заключили, что Карл вовсе не умел писать; вероятнее думать, что он только не мог достигать красоты и ровности почерка. Усердно старался Карл изучить и немецкий язык и дошел в нем до таких познаний, что сам составил первую немецкую грамматику. Мало того, он основал при своем дворе род академии, члены которой носили особые имена и в которой участвовал сам Карл под именем Давида, и устроил придворную школу, где учителем был Алкуин, а учениками сам Карл, его сыновья и дочери. От этого преподавания Алкуина в дворцовой школе сохранился образчик, представляющий собой разговор между Алкуином и Пипином, вторым сыном Карла. Я приведу несколько вопросов Пипина и ответов Алкуина.