Неужели этим пользовалась Фаррел? Это как-то не сочеталось с простушкой, которую они с Поуп встретили в колледже. Оглядевшись, Найт заметил открытый шкаф с дорогой дизайнерской одеждой.

Профессорша — подпольная модница?

Найт не успел озвучить свое недоумение: Поттерсфилд указала на технического эксперта с ноутбуком, сидевшего на трельяже лицом к шкафу.

— У нее здесь много конспектов обличительных речей против сноса домов под Олимпийский парк в Ист-Энде и доках и несколько ядовитых писем Дентону…

— Госпожа инспектор! — оживился вдруг эксперт. — Кажется, нашел!

Поттерсфилд свела брови:

— Что?

Техник что-то нажал, и из компьютера полились звуки свирели — та самая призрачная мелодия, звучавшая над Олимпийским стадионом в ночь, когда был отравлен Пол Титер, грубый, дикий мотив, сопровождавший первое письмо Кроноса.

— Это у нее в компьютере? — недоверчиво спросил Найт.

— Тут простой экзешный файл, запускающий музыку и вот это.

Эксперт повернул ноутбук монитором к Найту и Поттерсфилд. На экране алели четыре слова: «Олимпийский позор разоблачен публично».

Вторник, 31 июля 2012 года

В хирургической шапочке и маске, в длинном прорезиненном фартуке и длинных резиновых перчатках, вроде тех, которыми пользуются мясники при потрошении туш, я осторожно вложил в конверт третье письмо для Карен Поуп.

Прошло более шестидесяти часов после того, как мы сразили чудовище Титера, и ажиотаж, поднявшийся в мировых СМИ, ощутимо шел на спад: Лондонская олимпиада продолжалась, и каждый день приносил новые золотые медали.

В субботу мы были главной темой практически каждого выпуска новостей и статей, посвященных церемонии открытия. В воскресенье сюжеты об исходящей от нас угрозе стали короче, особо подчеркивались усилия органов правопорядка, выясняющих, каким образом была взломана компьютерная сеть Олимпийского парка. Проскальзывали скупые сообщения об импровизированной заупокойной службе, устроенной спортсменами коррумпированной свинье Титеру.

Вчера мы стали лишь фоном в новостях, которые оповестили всех о том, что, исключая убийство Титера, летняя Олимпиада 2012 года проходит безупречно. Утром мы даже не попали на первую страницу — ее заняли сообщения об обыске в доме Селены Фаррел, где обнаружили убедительные доказательства ее связи с Кроносом. Скотленд-Ярд и МИ-5 объявили профессора в общенациональный розыск.

Все это в известной мере задевало, но я понимал: понадобится еще не одна и не две смерти, чтобы развалить современное олимпийское движение. Я знал это с того вечера, когда Лондон обманом вырвал право на проведение Игр. Семь лет я и мои сестры разрабатывали сложнейший план мщения, семь лет внедрялись в систему и использовали ее к нашей выгоде, семь лет готовили ложные следы, чтобы держать полицию в растерянности и недоумении, не позволяя догадаться о нашей основной цели, пока не станет слишком поздно.

Не снимая фартука и перчаток, я сунул конверт в пластиковый пакет с застежкой-желобком и подал Петре, стоявшей рядом с Тиган. Под одеждой у них были особые накладки, делавшие сестер неузнаваемыми для всех, кроме меня и Марты.

— Помните о приливе, — сказал я.

Промолчавшая Петра угрюмо отвернулась, словно борясь с собой. Меня кольнула тревога.

— Хорошо, Кронос, — сказала Тиган, надевая темные очки под официальную кепку волонтера Олимпиады.

Я подошел к Петре и спросил:

— Что с тобой, сестра?

В ее глазах был вызов, но она ответила:

— Ничего.

Я поцеловал ее в обе щеки и повернулся к Тиган, моей холодной воительнице.

— Завод? — спросил я.

— Была сегодня утром, — ответила она. — Еды и лекарств хватит на четыре дня.

Я обнял ее и прошептал на ухо:

— Следи за сестрой, она импульсивна.

Лицо Тиган осталось бесстрастным. Идеальный солдат.

Сняв фартук и перчатки, я смотрел вслед уходившим сестрам, и рука сама потянулась к шраму, похожему на краба. Я поскреб затылок — ненависть проснулась почти сразу — и остро пожалел, что не могу быть сегодня на месте этих женщин. Оставалось утешаться мыслью, что в принципе отмщение мое, и только мое. В кармане зазвонил одноразовый сотовый. Пообщаться хотела Марта.

— Я подсадила «жучок» в сотовый Найта, прежде чем он ушел на работу, — доложила она. — В домашнем компьютере пошарю, когда дети заснут.

— На вечер отпросилась?

— Нет, — ответила Марта.

Окажись глупая тварь передо мной, свернул бы ей шею.

— Что значит — нет? — напряженно переспросил я.

— Расслабься, — отозвалась она. — Я появлюсь там, где надо и когда надо. Дети будут спать и не узнают, что я уходила. И Найт не узнает. Он просил не ждать его раньше полуночи.