— Я пришла пораньше, чтобы отпустить вас на работу, — ответила она, задыхаясь. — Вы мне ключ оставили. Я увидела, что коляски нет, подумала, что вы в парке, и начала убирать на кухне, а потом в детской.

— А в мою комнату зачем зашли? — спросил он.

— Извините, приспичило по-маленькому.

Обдумав ее слова и не найдя в них противоречий, Найт убрал пистолет в карман.

— Простите меня, Марта. Я сейчас на взводе, везде вижу опасность.

— Я тоже виновата, — сказала Марта, и тут у Найта зазвонил телефон.

Он выхватил сотовый, нажал кнопку и услышал в трубке истерический плач Изабел и Люка.

— Вы где? — раздраженно спросила журналистка. — Вы же обещали сразу вернуться! Ваши детки закатили истерику на мировой рекорд!

— Буду через две минуты. — Найт нажал отбой и посмотрел на взволнованную Марту.

— Знакомая, — пояснил он. — Не очень умеет обращаться с детьми.

Марта улыбнулась:

— Значит, хорошо, что я пришла пораньше?

— Очень хорошо! Но теперь надо бежать бегом.

Найт кинулся вниз, на кухню, отметил, что посуда вымыта и убрана. Схватив пакет, он побросал туда молоко, печенье и две пластиковые чашки.

Найт запер квартиру, и вместе с Мартой они побежали в парк, где Люк сидел на траве, лупя по земле лопаткой, а Изабел стояла в песочнице на коленях и плакала, пытаясь спрятать голову в песок.

Деморализованная Поуп застыла в стороне, не зная, что предпринять.

Марта с ходу вмешалась — подхватила на руки Люка и пощекотала ему животик, отчего он захихикал и закричал:

— Марта!

Когда Изабел услышала это, ее слезы мгновенно высохли. Она подняла голову, увидела Найта и расплылась в улыбке.

— Папа!

Найт подхватил дочку, отряхнул ее голову от песка и расцеловал.

— Папа пришел. И Марта тоже.

— Хочу молока! — надулась Изабел.

— Печенье в пакете, — сказал Найт, передавая дочь и молоко озабоченной няне.

Марта отвела детей за стол для пикника и начала кормить.

— Из-за чего сыр-бор? — спросил Найт у Поуп.

Обескураженная журналистка ответила:

— Честное слово, не знаю. Словно у бомбы с часовым механизмом включился обратный отсчет, а я не слышала тиканья до самого взрыва.

— Ну, такое в жизни часто бывает, — утешил ее Найт.

Поуп рассматривала Марту.

— Эта нянька у вас давно?

— Меньше недели, — ответил Найт. — Настоящее сокровище, лучшая, кто у нас…

У Поуп зазвонил сотовый. Некоторое время она слушала и вдруг заорала:

— Обойдутся! Мы сами приедем через двадцать минут!

Сложив телефон, Поуп понизила голос и напряженно сказала:

— Хулигану удалось снять отпечаток со вчерашнего пакета Кроноса. Он проверил его и хочет видеть нас в офисе «Прайвит» как можно быстрее.

Улыбающаяся физиономия Хулигана, обрамленная ярко-рыжей четырехдневной бородой, напомнила Найту спятившего с ума лепрекона. Ведущий судмедэксперт «Прайвит» исполнил дикую джигу, не вставая из-за рабочего стола, и сказал:

— У нас есть третье имя. Морган не поверит, скажет, уловка для отвода глаз. Мне Гаага уже два раза звонила.

— Какая еще Гаага? — не понял Найт.

— Прокурор особого трибунала, который судит за военные преступления на Балканах, — ответил Хулиган. В кабинет быстро вошел, почти вбежал бледный, осунувшийся Джек Морган. — Отпечаток принадлежит женщине, разыскиваемой по обвинению в геноциде.

Найт не знал, что и думать. Деринг и Фаррел в конце войны побывали на Балканах, но чтобы военные преступления? Геноцид?!

— Расскажи подробно, — попросил Джек.

Хулиган повернул к себе ноутбук, что-то напечатал, и на большом экране на стене лаборатории появилась зернистая черно-белая фотография черноволосой девочки-подростка, стриженной «под горшок», в белой блузке с отложным воротником. Черты лица получились размытыми из-за сильного увеличения.

— Зовут Анжела Бразлик, — говорил Хулиган. — Снимок сделан приблизительно семнадцать лет назад, стало быть, сейчас девице чуть за тридцать.