«Ну кто еще на это способен?! — с восхищением подумал Найт. — Как ему вообще в голову пришло, что он способен на такие трюки? Когда под пулями бегал?»

Камерунец остановился у своих колодок на первой дорожке, ближайшей к арене. Сможет ли Мидахо победить, пробежав дистанцию в четыре раза больше той, на которой только что установил мировой рекорд?

Усен Боулт, видимо, тоже хотел это знать — он встал среди гурок в проходе на арену недалеко от стартовой черты.

— На старт, — скомандовал судья.

Мидахо плотно прижал к колодкам бутсы с крошечными металлическими шипами и присел. Было видно, как напряглись его мышцы, когда судья сказал:

— Внимание…

На затихшем стадионе прозвучал сухой выстрел стартового пистолета.

Камерунец прянул вперед как молния.

Через тысячную долю секунды колодки взорвались ослепительным белым светом, и низкая волна огня и раскаленных зазубренных металлических обломков накрыла Мидахо. С рассеченными в клочья мышцами спринтер упал на дорожку и закричал.

Потрясенный Найт не мог двинуться с места. Подобно многим, он, окаменев от ужаса, смотрел и слышал, как Мидахо корчится на дорожке, стонет и кричит от боли, пытаясь дотянуться до своих обожженных, изуродованных ног.

Спринтеры остановились, оглянувшись, и застыли, не веря своим глазам, глядя на окровавленное тело на первой дорожке. Неистово-яркое металлическое пламя тут же погасло. От расплавленных остатков колодок шел острый химический запах, как от сигнальных ракет или горящих шин.

К воющему камерунцу и судьям, раненным раскаленной шрапнелью, уже бежали врачи.

— Задержать всех, кто занимался этими стартовыми колодками! — заорал Лансер в передатчик, едва сдерживаясь. — Найти судей, арбитров, всех! Задержать! Изолировать!

Вокруг зрители начинали приходить в себя. Кто-то плакал, кто-то проклинал Кроноса. Многие устремились к выходам. Волонтеры и охрана призывали сохранять спокойствие.

— Могу я выйти на поле, Джек? Майк? — спросил Найт.

— Ответ отрицательный, — сказал Джек.

— Второй тоже отрицательный, — бросил Лансер. — Скотленд-Ярд уже приказал оцепить арену, там сейчас будут работать взрывотехники.

Найта охватила ярость при виде того, что сделали с Мидахо и с Олимпиадой: втянутый в планы сумасшедшего, зародившиеся в гнилом мозгу какого-то выродка, молодой парень пострадал ни за что. Найту было все равно, в чем Кронос собирался обвинить спринтера: Мидахо ни при каком раскладе не заслуживал того, чтобы лежать обгоревшим на беговой дорожке. Он должен был смести соперников и первым прийти к финишу, вписав свое имя в золотую книгу спорта. А сейчас его клали на носилки.

Зрители на трибунах зааплодировали, когда врачи повезли камерунца к ожидавшей машине «скорой помощи». В бинокль Найт видел, что, несмотря на капельницу с обезболивающим, бывший мальчишка-солдат корчится от невыносимой боли.

Найт слышал, как вокруг повторяли — Лондону больше никогда не доверят принимать Игры, и заходился от бешенства, понимая, что Кронос добьется своего и соревнования свернут. Но какой-то циник сказал — Олимпиаду в жизни не отменят. Он-де читал в «Файнэншл таймс», что если на словах спонсоры Игр и телекорпорации в ужасе от преступлений Кроноса, про себя они приятно удивлены круглосуточными репортажами с места событий и неослабевающим вниманием публики к подробностям расследования.

— Рейтинги Лондона-2012 самые высокие в истории, — говорил он. — Не среди Олимпиад, а вообще. Ничего не отменят, вот увидите.

Найт не успел это обдумать, потому что из крытого прохода выбежал Боулт с камерунским флагом, увлекая за собой участников несостоявшегося забега. Они бежали за машиной «скорой помощи», скандируя и жестами призывая зрителей подхватывать:

— Мидахо! Мидахо!

Оставшихся на стадионе охватило воодушевление: одни, плача, выкрикивали «Мидахо», другие слали проклятия Кроносу и Фуриям.

Несмотря на медиков, окружавших носилки, несмотря на невыносимую боль и лошадиную дозу обезболивающего, Мидахо услышал и увидел, как поддерживают его товарищи и болельщики. Прежде чем носилки поставили в машину, камерунский спринтер поднял сжатую в кулак правую руку.

При виде этого трибуны бешено зааплодировали. Мидахо покалечен, но не сломлен, обожжен, но держится как солдат. Возможно, он больше не выйдет на беговую дорожку, но волю спортсмена и дух самой Олимпиады победить невозможно.